— Тебе не убить меня, — говорит. — Никому не убить меня! Зря стараешься, Волк!

Мечи взлетали и падали, молодые рябины и ели срезали, как траву; трещали под сапогами стволы поваленных ольшин, да грязь вперемешку с гнилой листвой летела по сторонам. Ингерд загнал Рунара в реку, на камни.

— Иди куда идешь, — смеется Рунар, — да только возвращаться тебе некуда будет! Еще день — и падет союз племен, и земля их кровью умоется!..

Похолодел Ингерд, а Рунар сразу вперед пошел, и уже Волк в воде оказался. Прижал его Асгамир к камням, подсек, меч занес. Увернулся Ингерд и на встречном движении кинжал-то ему в грудь и всадил по самую рукоять. Дернулся Вепрь, отшатнулся, захрипел, затмилось судорогой лицо его. Ингерд, обессиленный схваткой, привстал, руки по камню соскользнули — обратно в воду упал, а как поднялся — нету Рунара, ушел и кинжал в своем теле унес.

Вылез Ингерд из реки на берег, глядит — Травник на пне сидит, посох меж худыми коленками зажат, а на ногах сапоги обуты. Кончился, стало быть, Лес Ведунов, кончилась защита, вот Рунар и напал.

— Он вернется, — сказал Травник. — Одержимые всегда возвращаются, пока их не убьешь. А убить их трудно.

— Наши все целы? — спрашивает Ингерд, стягивая сапоги и выливая из них воду.

— Раны заработали, но их раны не опасны, не чета твоей. Пока с нами Одинокий Охотник, эгнарам вас не одолеть.

— Может, ты, чудный отрок, ведаешь, кто таков этот Одинокий Охотник? Странный он больно.

— Знамо дело, ведаю, — отвечает чудный отрок, при сапогах еще более несуразный, он глядел на них, будто понять пытался, зачем они на ногах нужны.

— Так кто же он? — торопит Ингерд.

— Он — атанн, тот, кто Эльямарам служит.

Ингерд ничего не понял, но переспросить не успел — к ним уже спешили Орел, Барс и Лис. Все запыхавшиеся, встрепанные, грязные, но невредимые, легких ран не считая.

— Опять сбежали! — сообщил скорый Эйрик. — Сбежали в самый разгар боя, чтоб им пусто было! Измором нас взять хотят, проклятые!

— С каждым разом их все меньше, — говорит Оярлик. — В прошлой драке их было семеро, двоих мы положили. Сегодня напали только пятеро.

— И завтра нападут пятеро, — буркнул Эйрик. — Мы никого не убили.

— Но и сами целы остались, — справедливо заметил Аарел Брандив.

— Мне другое покоя не дает, — говорит Ингерд. — Вепрь обмолвился, что союз племен скоро разрушится, что у связанных Клятвой дела плохи. Слетал бы ты, Зоркий Орел, поглядел бы, что в землях наших делается.

Брандив понял тревогу Волка и согласился.

— Будь по-твоему, — говорит. — Без меня идите на север как идете. Теперь мы уже около Медвежьих земель стоим, осторожными будьте. Я вас найду.

И птицей черной в небо взмыл.

— Скорее возвращайся! — крикнул вдогонку Эйрик Редмир.

— Он может и не вернуться, — сказал Оярлик.

— Одинокий Охотник держит свое слово, — вступился за него Травник.

— Да я не про то, — отмахнулся Лис, но договаривать не стал.

Надо было идти дальше, хоть и устали сильно. До самого до темна шли, Бурая в луга вытекла, дорога легче сделалась — трава да камни все лучше, чем бурелом да болото.

Ингерд был мрачен. Трудно давался ему поход этот, путь оказался дольше, чем думалось поначалу, и препятствий больше, и все же признавал он правоту Брандива: в одиночку бы не выстоял, и валялись бы сейчас бесславно его кости в крутояре каком-нибудь, а душа в полоне у бёрквов мучилась бы. И хоть по-прежнему одинок был Черный Волк, а все ж не один…

Остановились отдохнуть. Отошли от речки в сторону, валежника набрали да в поле костерок развели, мясо разогрели вчерашнее, Оярлик кругом ходил — дозорничал. В молчании поели, Оярлика Эйрик сменил, Травник раной Ингерда занялся.

— Мне она сразу не понравилась, — говорил он, сдирая старую повязку, — и вот, поди ж ты, неспроста…

— Тебе ведомо заклятье такое? — морщится Ветер. — Избыть его сможешь?

— Ведомо, — отвечает Травник, носом шмыгая — простыл, — а вот избыть его — как получится…

— Да он так кровью истечет, — встрял Оярлик, — по капле и обескровеет. И эти, как их там… по следу пойдут. Как их звать, ты говорил?

— Эгнары, — Травник дело делал споро, длинные тонкие пальцы чутко прощупали края раны. — Зашивать надо.

— Да кто они, эти эгнары? — не унимался Рыжий Лис.

— Эгнары? Ну… э-э… — от усердия высунув кончик языка, долговязый отрок сшивал края раны иглой, сделанной из шипа редкого куста змеиного; в иглу нить была продета, из жил того же куста сплетенная. Рос тот куст только в Лесу Ведунов, имел свойство быстро заживлять раны и ценился дороже солнечного камня и дороже соли.

— Так что? — спрашивает Оярлик.

— Что?

— Договаривай, коли начал!

— Ты бешеную собаку когда-нибудь видел? — спрашивает Ингерд, силясь не закричать от боли.