Однако у Гитлера и в мыслях нет желания восстанавливать «честь» Фрича и оставить его в прежней должности. Ведь вся интрига была нужна, чтобы Гитлер смог его отстранить. Тогда Фрич делает еще одну отчаянную попытку: в письме он вызывает на дуэль Генриха Гиммлера, который, по его мнению, несет ответственность за всю интригу. Но до дуэли все-таки дело не доходит, потому что генерал Рундштедт, которого Фрич просит передать письмо, не осмеливается «провоцировать» Гиммлера и письмо не вручает. В конце концов Фрич вынужден удовольствоваться командованием 12-й артиллерийской дивизией. Он погибает в боях под Варшавой 22 сентября 1939 г. Теперь уже Гитлер «великодушен» к нему. Он устраивает роскошные государственные похороны. Геринг говорит прощальную речь… Для посвященных эта сцена была более чем мучительна.

После убийства Дольфуса в очень неловкое положение попадает посол Германии в Вене д-р Рит, который увяз по самые уши в этом деле и которого необходимо немедленно заменить. Гитлер думает о Франце фон Папене, который, правда, был вице-канцлером, но в ходе кровавой ликвидации сторонников Рема и сам чуть не отправился на тот свет. Но мир между ними вскоре восстановлен, они оба признают, что необходимы друг для друга. В день убийства Дольфуса, 25 июля 1934 г., Гитлер вызывает Папена ночью к телефону. «Вы должны немедленно принять посольство в Вене!» — говорит Гитлер сонно бормочущему Папену. «Как вы дошли сейчас до этой странной мысли?» — говорит в ответ Папен. Тогда Гитлер коротко информирует ничего не подозревающего Папена о событиях в Австрии. «Ладно, но по телефону ночью я не могу решать такие вещи», — говорит Папен.

«Тогда прошу вас, приходите завтра утром ко мне в Байрейт», — прощается Гитлер.

«В ходе переговоров в Байрейте Гитлер сообщил мне, что я — единственно подходящий человек, который знаком с условиями и который может восстановить нормальные отношения, — пишет в своих мемуарах Папен. — Гитлер знал, что я был в дружеских отношениях с убитым Дольфусом и хорошо также знаком с господином д-ром Шушнигом. Я сообщил Гитлеру свои условия: немедленно отозвать г-на Габиха, посланного туда секретным подпольным уполномоченным партии. Гитлер возразил, что, если он это сделает, он этим признает ответственность за убийство Дольфуса. Я сказал, что мировое общественное мнение и так уже убеждено в ответственности, и только при этом условии принимаю назначение. Гитлер на это согласился».

Папен в качестве «полномочного посла с чрезвычайной миссией» вскоре появляется в австрийской столице. О его «чрезвычайной миссии» мы можем получить некоторые сведения из вышедших в Нью-Йорке мемуаров Шушнига.

«В начале 1938 года г-н Папен прощупал меня относительно того, — пишет Шушниг, — как мы реагировали бы на вероятное приглашение к Гитлеру, в Берхтесгаден. Я заявил, что в принципе у нас нет возражений. На это Папен заметил, что, как бы ни сложилась беседа, это никоим образом не может привести к ухудшению положения австрийского правительства. В худшем случае, сказал он, если не удастся достигнуть никакого прогресса, все останется по-старому».

После этих успокоительных заявлений 11 февраля 1938 г. Шушниг садится на ночной зальцбургский экспресс. Его сопровождают министр иностранных дел Гвидо Шмидт и личный адъютант генерал-лейтенант Бартл. Направление е Берхтестаден, вилла Гитлера.

У шлагбаума на австро-германской границе фон Папен с дружеской улыбкой ждет гостей фюрера, которые в Зальцбурге пересаживаются из спального вагона в легковые автомобили. Германские пограничники приветствуют их поднятием руки. «Фюрер уже ждет вас. Он в отличном настроении…» — начинает разговор Папен. Немного подождав, как будто совсем вскользь, он замечает: «Надеюсь, у господ не будет возражений против того, что в гостях у фюрера как раз сейчас случайно находятся также несколько генералов…»

Шушниг, как гость, не мог, естественно, возражать против «случайности», но в этот момент он уже подозревает, что 12 февраля 1938 г. будет нелегким днем в его жизни. Среди «случайно» вызванных в Берхтесгаден генералов — только что назначенный новый командующий вермахта Вильгельм Кейтель, начальник артиллерии Вальтер фон Рейхенау и авиационный генерал Шперрль. Гитлер вызвал их для того, чтобы их постоянным присутствием заставить нервничать, запугать Шушнига и этим оказать на него давление.

Шушниг даже и не подозревает, что его ждет, когда в начале обледенелой извилистой дороги к «орлиному гнезду» Гитлера, к «Бергхофу», пересаживается со своей свитой на ожидающий их гусеничный вездеход.

«Гитлер со своей свитой, в том числе с тремя генералами, шел к нам до входа на лестницу «Бергхофа», — пишет Шушниг в своих мемуарах. — На нем было коричневое пальто СА с повязкой со свастикой и черные фрачные брюки. Приветствие было дружеским и корректным. После короткого и формального знакомства Гитлер ввел нас в свой кабинет на втором этаже просторного «Бергхофа».

Но едва Шушниг вошел, как понял, что он попал в ловушку. Было известно, что в присутствии Гитлера никто не мог курить. А Шушниг — большой любитель курения. Поэтому Гвидо Шмидт перед началом переговоров обращается к министру иностранных дел Риббентропу, чтобы он попросил разрешения на то, чтобы Шушниг смог выкурить хотя бы одну сигарету. Ответом является сухой, категорический отказ. И когда он ставит снова этот вопрос и просит хозяина дома, чтобы тот разрешил закурить, Гитлер грубо кричит на него.

Конечно, Шушниг не знает, что и это происходит по заранее обдуманному методичному плану. Созданная Гитлером шпионская организация в самом ближайшем окружении Шушнига уже несколько месяцев дает точные сведения о привычках, стиле жизни австрийского главы правительства. «Сегодня он выкурил сорок сигарет…», «Вчера он выкурил пятьдесят, это был нервный день».» — такие выдержки постоянно фигурировали в донесениях.

Запрещение курить делает страстного курильщика Шушнига особенно нервным в ходе переговоров.