Шрифт:
«1. Распорядиться передать господина Гесса как военнопленного не министерству внутренних дел, а военному министерству. Однако независимо от этого можно возбудить против него обвинение в политических преступлениях.
2. Пока временно поместить его вблизи Лондона в удобно расположенном доме, в полной изоляции. В дальнейшем нужно сделать все, чтобы он изложил свои взгляды и замыслы.
3. Нужно заботиться о его здоровье и удобствах. Нужно обеспечить ему хорошее питание, книги, письменные принадлежности и отдых. Всякую связь с внешним миром или прием гостей, если это только не разрешено министерством иностранных дел, нужно запретить. Нужно установить особую охрану. Сообщения о нем в печати и радио запретить. Тем не менее с ним нужно обращаться как с попавшим в плен командующим армией».
Как только Черчиллем были даны указания, Гесса запирают прежде всего в известный лондонский замок «Тауэр», пока в окрестностях города не найдут для него более приятный дом. Все это угнетающе действует на Гесса: вместо того чтобы принять его как ангела мира, его объявляют военнопленным.
Через несколько дней Гесса посещает один из советников службы здравоохранения британской армии Дж. Р. Рис, и после длительной беседы Рис посылает о нем Черчиллю следующий доклад:
«Гесс утверждает, что его очень возмутили нападения с воздуха на Лондон осенью прошлого года; мысль о том, что умирали матери и маленькие дети, была для него ужасной. Эти чувства укреплялись в нем еще больше каждый раз, когда он смотрел на жену и маленького сына. Это привело его к мысли, пишет он, лететь в Англию и здесь начать мирные переговоры с сильной антивоенной партией, в существование которой он верил. Он рассчитывал на то, что лорд Гамильтон, которого он считал человеком, располагающим здравым смыслом, представит его королю Георгу и через него он сможет провалить нынешнее британское правительство, на место которого могли бы попасть люди «партии мира». Он утверждал, что у него нет никаких дел с людьми нынешнего правительства, этой «кликой», потому что они сделают все, чтобы сорвать его намерения. Однако у него не было никакого ясного представления о том, какие государственные деятели могли бы встать на место нынешнего правительства. Об именах наших политиков, об их месте и значении в политической жизни его сведения также очень недостаточны».
В Германии, после того как обнаружили бегство Гесса, несколько дней была полная неразбериха. Нацистские правящие круги молчат, они ждут, чтобы противник заговорил первым, они не хотят предвосхищать событий. Британский кабинет в конце концов решает предать дело огласке.
Английские газеты просто набросились на эту великую сенсацию. Английское радио тоже протрубило на весь мир это дело, и теперь уже в Германии нельзя дальше сохранять его в тайне.
Стенографист Гитлера д-р Генрих Пикер так описывает в своих воспоминаниях то впечатление, которое произвело на нацистских главарей это сообщение Би-би-си. «Гитлер как раз болтал у камина с Герингом и Риббентропом, когда его вызвал по «важному делу» адъютант Лоренц. Лоренц доложил ему о случившемся. После первых сообщений по английскому радио Гитлер обсудил это дело с Герингом, Борманом и Риббентропом, затем продиктовал мне для стенограммы текст официального сообщения, которое поместили ДНБ (германское телеграфное агентство) и все газеты без всяких комментариев».
Немецкое официальное сообщение гласило:
«Член нашей партии Гесс, которому из-за продолжающейся годы прогрессирующей болезни фюрер самым строгим образом запретил летать, в последнее время попытался — несмотря на имеющееся запрещение — снова овладеть самолетом. 10 мая он вылетел из Аугсбурга, но из этого полета до сегодняшнего дня не вернулся. Сумбур оставленного письма указывает на душевный надлом, и нужно опасаться того, что Гесс становится жертвой своих безумных замыслов. Фюрер немедленно распорядился арестовать адъютантов Гесса, знавших об этих полетах, поскольку они знали о запрете фюрера, но, несмотря на это, не доложили и даже не воспрепятствовали полету. При таких обстоятельствах национал-социалистское движение должно, к сожалению, считаться с тем, что член нашей партии Рудольф Гесс упал где-нибудь вместе с машиной, то есть произошло несчастье». Осторожное и с оговорками изложенное сообщение показывает, что нацистские руководители оставляют двери открытыми для любой случайности.
Известный авиапромышленник Вилли Мессершмитт так рассказывал впоследствии историю этих дней: «Поздно вечером я получил первое известие об этом деле. Я как раз ужинал в инсбрукском ресторане. Через два часа Геринг в волнении вызвал меня к телефону и пожелал, чтобы я немедленно летел к нему в Мюнхен на переговоры. На другой день утром мы встретились в салон-вагоне специального поезда, стоявшего на главном вокзале Мюнхена. Как только я вошел, он ткнул меня в живот маршальским жезлом и заорал вне себя: «Вы очень хорошо знали этого мерзавца, этого Гесса! Если бы это шло через вас, любой мог бы улететь отсюда на самолете «Мессершмитт»».
«Но Гесс все-таки не был «любым»», — возразил я. Геринг постепенно остыл и теперь уже более спокойным тоном продолжал: «Все же нужно было лучше присматривать за делом, прежде чем предоставлять в распоряжение такого человека самолет!» Я ответил так: «Если бы вы пришли на мой завод и попросили у меня самолет для испытания, мне, может быть, сначала следовало бы обратиться к фюреру и спросить, могу, ли я вам его дать?» На это Геринг снова вспыхнул и ответил: «Это большая разница! Я — министр авиации!» — «Да, — ответил я, — а Гесс — заместитель фюрера». — «А вы все же должны были заметить, что этот человек сумасшедший!» — добавил далее Геринг, но я и это не оставил без ответа. «Как же я мог думать, — сухо сказал я, — что в третьей империи сумасшедший может занимать такой высокий пост?!» Геринг понял мои слова и громко засмеялся: «Вы неисправимый человек, Мессершмитт! Поезжайте-ка домой и стройте дальше свои самолеты!»
Нацистам был очень нужен известный конструктор, и поэтому в связи с делом Гесса с ним не произошло несчастья. А двух адъютантов Гесса арестовывают и до конца войны держат в концентрационных лагерях.
Гесс ведет игру
За небольшой срок пребывания Гесса в Англии ему предоставляют многочисленные случаи обменяться мнениями с членами английского правительства и руководящими чиновниками министерства иностранных дел. В соответствии с его желанием сразу по прибытии он может говорить с лордом Гамильтоном. А через два дня, 13 мая, его посещает один из секретарей министерства иностранных дел Киркпатрик в сопровождении стенографиста. В ходе этой беседы Гесс заявляет, что за начало войны ответственна исключительно Англия, но, говорит он, Германия должна выиграть войну, бомбардировка Англии с воздуха была еще только началом начал, и она велась до сих пор с очень большой сдержанностью. «Кстати, — добавляет Гесс, — прожорливые американцы уже обратили внимание на Британскую империю. Канаду, например, Соединенные Штаты присоединят определенно».
После такого «дипломатического» вступления Гесс переходит к политической сути своей миссии: «Англия должна предоставить Германии свободу рук в Европе. А Германия обеспечит полную свободу рук Англии внутри Британской империи с единственным условием, чтобы Англия возвратила Германии ее прежние колонии, источники сырья, в которых, безусловно, нуждается Германия».
В этом месте беседы Киркпатрик хотел выведать планы Германии в связи с Советским Союзом, поэтому он спрашивает Гесса, относит ли тот Советский Союз к Европе или к Азии. «К Азии», — звучит ответ. Следовательно, Гесс пока уходит от западни. Но Киркпатрик не дает ему дешево отделаться и ставит новую западню. «На основании внесенных вами условий Германия не была бы в таком положении, чтобы напасть на Советский Союз, поскольку у Германии были бы свободные руки лишь в Европе», — говорит Киркпатрик. Однако Гесс сразу понимает, куда метит его партнер по переговорам, и отвечает: «Германия имеет определенные требования к Советскому Союзу, которые нужно удовлетворить или путем переговоров, или путем войны. Однако имеющие сейчас место слухи о том, что Гитлер на пороге нападения на СССР, лишены всяких оснований».