— Дома, дома… гнида. Вернусь, убью гадину!

— Эт зачем же?

— А чтоб не смела на меня пасть разевать! Я её поил-кормил, и не бил почти, а она, холера, в меня горшком запустила на прощанье! Не, ну ты представляешь, вот так прямо взяла горшок-то, с кашей, и как в меня кинет! Во гадина! И говорит, мол, уйдешь, так и не возвращайся, не муж ты мне. Точно убью! Это ж надо, на меня, на кормильца-то, руку поднять…

— Эй, заткнитесь оба! — Бритоголовый в белом балахоне повелительно поднял руку, призывая свой небольшой отряд к порядку. Бородатые мужики послушно притихли и вернулись в жалкое подобие военного строя. Предводитель принял самый важный и значительный вид, на какой только был способен, то есть напыжился, нахмурился и упер левую руку в худой бок, правую простирая навстречу выехавшей из-за поворота крестьянской телеге.

— Кто такие? Куда идете? — Бритоголовый изо всех сил подражал непосредственному начальству, пытаясь придать пронзительному тенорку раскатистость и внушительность, но получалось не очень. Но двое крестьян постарше и совсем молодой парень, похоже, впечатлились и быстренько попрыгали с телеги на землю, почтительно опуская глаза и комкая в руках шапки.

— Мы, эта… с Полянок мы, да. Местные… эта, вот морквы там, свеклы, значить, везем… да, — отозвался самый почтенный из поселян, робко и с опаской поглядывая на шайку неумытых мужиков с дубинками и ржавыми железками, изображающими из себя мечи, и с надеждой — на типа в белом балахоне. — Слыхали мы, что сам… Пророк… вот… для армии, значить, да, морква-то. Ещё вот пива бочонок, сам варил, да.

— Ну-ка, покажьте, добрые люди, что там у вас за морква! — Бритоголовый, как и его шайка, несколько оживился при упоминании пива и полез в телегу, смотреть.

— Да вот, Вашмилсть, морква-то… а вот пиво…

Второй крестьянин живо сдернул с телеги драненькую холстину, явив на обозрение груду овощей и изрядный потемневший от времени бочонок, явственно отдающий кислым хмелем. Бритоголовый презрительно окинул взглядом корнеплоды и быстренько наложил лапу на бочонок.

— Пиво, говорите? А знаете ли вы, добрые люди, что Великий Пророк наш сказал о пиве? — он придал голосу суровость и торжественность.

— Неа, Вашмилсть… не знаем… — Крестьяне дружно и с почтительным любопытством уставились на белый балахон.

— Пиво пити веселие ести! Ибо то не вино демонское, а напиток простой, для честного народа потребный! — Под эти слова предводителя на лицах десятка разбойников, уже подобравшихся вплотную к вожделенному бочонку, расцвели довольные ухмылки.

— Слава Пророку!

Несколько мозолистых грязных рук ухватились за бочонок, и пробка вылетела. Разбойнички наперебой подсовывали под пенистую струю родной деревенской кислятины кружки и котелки, у кого что было, и в считанные минуты опустошили бочонок наполовину. С бритоголового тут же слетела половина спеси, и, размытый пивом, поутих фанатичный блеск в глазах. Крестьяне же стояли чуть в сторонке, ожидая, пока доблестные народные освободители утолят жажду.

Довольно рыгая и хрустя грязной морковкой — на закуску к кислятине и морква сгодится — белобалахонистый Новый Священник с хозяйским видом обошел телегу кругом. Вдруг ещё чего полезного найдется? И приметил с другого краю странный сверток в потрепанной рогожке.

— А это что? — и, не дожидаясь ответа, принялся его потрошить.

— Это моя гитара, Ваша Милость, — впервые подал голос самый младший из селян. Бритоголовый наконец разглядел его, и разулыбался ещё довольнее.

— Гитара? Ну-ка, подь сюда! — Паренек подошел, глядя на него с наивным любопытством и улыбкой деревенского придурка. — Откуда ты такой взялся?

— Брожу вот, Вашмилсть, по деревням, добрые люди вот с собой позвали, на Пророка посмотреть. — Синие глаза паренька доверчиво сияли восхищением. — А правда, вы святой, а? Я никогда раньше святых не видал…

— Так это не из вашей деревни мальчик? — бритоголовый кинул строгий взгляд на крестьян.

— Не, Вашмилсть, по дороге к нам прилип. Да он безобидный совсем, Вашмилсть, вона, песенки пел.

— А спой-ка, парень, спой! — остальные разбойнички поддержали бритоголового нестройными радостными воплями. Ну чем не праздник? Пиво задарма, сколько влезет, да ещё под музыку! Только баб не хватает для полного счастья.

— Конечно, Вашмилсть! Что спеть-то прикажете? Я про подвиги рыцарские знаю, и про любовь, а ещё смешные куплеты…

— Про вдову и мельника знаешь? — вылез один из бородатых с дубинками, — давай, малец!

Светловолосый паренек одарил разбойников светлой улыбкой, запрыгнул на телегу, и, взявшись за гитару, запел.

Через час к лагерю Пророка приближалась колоритная толпа — полудохлая кляча, влекущая крестьянскую телегу, на которой восседал паренек с гитарой, несколько селян и пара-тройка дюжин веселых пьяных разбойников, вовсю дерущих глотки.

— Что за безобразие? Чистый брат мой, почему твои люди в таком виде? Что за гулянки накануне ответственной битвы?

Навстречу орущей непотребные куплеты толпе выскочил из лагеря трезвый и сердитый бритоголовый тип. Тощий пьяненький Священник в ответ на упреки старшего собрата только невнятно лепетал что-то о поднятии боевого духа войск и божественной силе искусства. Трезвый белый балахон уже было начал читать проповедь о вреде пьянства и грозить карами небесными и гневом Пророка, но, наконец, обратил внимание на заговорщицкую ухмылку и тычки под ребра со стороны тощего, настойчиво указывающего в сторону крестьянской телеги. Грозить и проповедовать ему тут же расхотелось, и он устремился в центр пьяной толпы, пока кто-нибудь ещё из бритоголовых собратьев не разглядел и не наложил лапу на ценный трофей.