Хансон резко повернулся к Арагасу:

– Мерзавец!

– Немного коварства иногда приходится очень кстати, – безмятежно отозвался тот.

Хансон чувствовал, как узлом сворачиваются внутренности. Выходит, все кончено?

– Я еще успею переправить тебя за борт, гнида! – Он выхватил из кармана складной нож и, нажав на кнопку, выкинул лезвие. – А сначала вспорю тебе брюхо, чтобы акулы поскорее нашли угощение!

– Не делайте глупостей, капитан. Все мои люди отлично вооружены, а на катере установлен пулемет пятидесятого калибра. И еще на нем имеются четыре самонаводящиеся торпеды. От вашего судна через минуту останется куча металлолома. А сами вы умрете еще до прибытия акул.

Катер тем временем приближался. У него на носу вспыхнул прожектор, заливший палубу «Королевы» слепящим светом.

Эли выскочил на крыло мостика и тревожно окликнул капитана:

– У нас проблемы, мастер?

– Сообщу, когда сам разберусь! – крикнул в ответ Хансон, и старший помощник снова скрылся в рубке. – Так вы, выходит, из полиции? – повернулся он к Арагасу.

– Почти. Почти, капитан. Слышали что-нибудь о СПКБ?

– Частный шпионаж?

Сокращение «СПКБ» означало «Служба промышленной и коммерческой безопасности» – подразделение полиции Сингапура, занимающееся промышленными преступлениями и разведкой и финансируемое частным капиталом.

– Да. Но лично я занимаюсь борьбой с терроризмом.

– А что, в наши дни кто-то занимается чем-то другим? – презрительно фыркнул Хансон. – С терроризмом сейчас только ленивый не борется.

– А терроризм, как вам, вероятно, известно, – дело дорогостоящее, – спокойно продолжал Арагас, – и финансируется в основном за счет торговли наркотиками.

– Все равно непонятно, что мы-то с вами тут делаем?

– Именно то, что я вам говорил.

– Перевозим партию теннисных мячиков? – хмыкнул Хансон, указав подбородком на ящики с прыгающей пантерой.

– Вот именно, – с улыбкой подтвердил Арагас.

Катер подошел к борту, и уже через пару секунд несколько человек в камуфляжной форме быстро поднимались по трапу, спущенному за борт в ожидании гостей с Сентосы. Все они были вооружены автоматами и девятимиллиметровыми пистолетами «Сфинкс-3000» и, судя по виду, были готовы воспользоваться ими при малейшем поводе.

– Membuka dia! – коротко приказал Арагас старшему – офицеру с тремя полосками на погонах и таким лицом, точно его долго волокли по каменистой дороге.

Тот, размахнувшись, ударил прикладом по одному из ящиков. Дерево треснуло, и офицер руками отодрал верхнюю доску. Арагас подошел и извлек из ящика хорошо знакомый капитану синий тубус фирмы «Слазенгер». Держа его в руках, он вернулся к Хансону и сорвал вакуумную крышку. Раздалось негромкое шипение, и по палубе покатились четыре ярко-желтых мячика.

– Теннисные мячи, – пояснил Арагас, – фирма «Слазенгер», сорт «ультра».

– И как понимать всю эту хрень? – ошеломленно спросил Хансон, не сводя глаз с мячей.

– Эта хрень стара как мир, капитан Хансон. С ее помощью мы совершенно точно установили, на что вы готовы пойти за определенную сумму. Вы проявили себя человеком в равной степени продажным и сообразительным. Два эти качества могут очень пригодиться нам в будущем.

– Так это была вербовка?

– «Вербовка» – это слово, которое придумали американцы специально для своих полицейских боевиков. В жизни ничего подобного не существует. У меня есть полдюжины свидетелей, готовых под присягой подтвердить, что вы пытались ввезти в Сингапур контрабанду. В нашем случае совершенно неважно, что именно это было: теннисные мячи, кокаин, кокосовые орехи или шетландские пони. Вас обвинят в контрабанде того, что я сочту нужным, – это ясно?

Ясно было одно – эта скользкая гадина ловко загнала его в угол, и вывернуться, похоже, не удастся. На кону стоит его свобода и сама жизнь. Откуда-то издалека до Хансона донесся тоскливый гудок парохода. Вода мерно и безразлично плескалась о борт.

– Чего вы от меня хотите?

– Согласия сотрудничать.

– И что это значит?

– Ваше судно перешло к новым владельцам. Молодая американка и ее приятель, какой-то британский аристократ, получили его по наследству.

– Я знаю, – кивнул Хансон. – Они ждут нас в Сингапуре.

– Кроме того, нам стало известно, что человек по имени Хан проявляет к этим людям значительный интерес. Вам известно это имя?

– Разумеется. Оно известно всем, кто плавает в этих местах. Вы говорите о пирате?

– Ну, сам-то он себя пиратом не считает. С пиратами легко иметь дело – ими движет только жажда наживы, а эту жажду нетрудно утолить. А наш Хан считает себя революционером. Это фанатик-идеалист и, подобно Бен Ладену, уверен, что Бог на его стороне. Нет на свете никого опаснее, чем глубоко верующие люди, можете поверить мне, капитан. С ними невозможно договориться при помощи конверта с наличными.