Он кивнул мне в знак согласия.

"Вот и чудненько! И ничего не внушать!" - зыркнула я на него глазами, - "Только блокировать и все!"

Алек улыбнулся и вновь согласно кивнул головой.

– Так, кому еще глинтвейна, - вошла в комнату улыбающаяся Машута с подносом. Забавно, я даже не заметила когда она ушла.

"И еще, давно хотела сказать", - для пущего эффекта, заглянула я в глаза Алека, - "если ты ее обидишь - я лично тебе сердце выцарапаю!"

Не дожидаясь ответа от потрясенно замершего Гардинера-младшего, я направилась к Машке, когда меня нагнал "голос" сероглазого:

"Не сомневайся, она может!" - и я, не удержавшись, подмигнула Алеку.

– О, лишний градус мне не помешает, - ухмыльнулась я, беря бокал горячительного напитка, и немедленно присосалась к нему как умирающий от жажды в пустыне.

– А у меня появился шанс реализовать свою угрозу, - прошептал сероглазый мне на ухо, подходя ближе и обжигая меня своим горячим дыханием.
– Может просто напоить тебя и все? Думаю, что ты, когда назначала ставки, еще не до конца определилась с тем, что именно тебе хочется - выиграть или проиграть.

Я шумно выдохнула, и, мысленно простонав, на его едва заметное поглаживание моей спины под свитером, собрала всю свою волю и выскользнула из кокона его укутывающих чар, отойдя на пару шагов к Гошке.

– Гош, на тебе судейство, - все еще розовая от волнения и выпитого вина, пояснила я и тут же стушевалась под пристальным взглядом лучшего друга.

– Что?
– приложила я руки к щекам.

– Ничего, - нейтрально заметил он.
– Хорошо.

– Итак, дамы и господа! Мы начинаем!
– потерла я лапки, усаживаясь прямо на пол у камина, перед журнальным столиком, на котором Гошка уже выстроил мои деревянные полки своей судьбы.

– Вот неугомонная, - проворчал Влад, пряча две пешки в руках.

– Зато я буду уверена, что сделала все, что могла и все действительно идет так, как написано в сценарии, - шепотом огрызнулась я и стукнула по его левой руке.
– О, мне еще везет. Мои белые!

– Е2-Е4, какой неожиданный ход, - прокомментировал он, ставя перед моей пешкой свою.

– Не язви, - отозвалась я, берясь за коня.
– Поясни мне, что именно тебя так раздражает в этом?

– Твоя самоуверенность и непогрешимость в своей правоте, - он вновь повторил в зеркальном отражении мой собственный ход, поставив коня на с6, - и неспособность принять чужое мнение, если оно не совпадает с твоим собственным.

– О, пошли упреки, - ухмыльнулась я и выдвинула на передовые позиции своего "белопольного" слона.
– Может быть, я просто пытаюсь защитить его от тебя. Это он сейчас вбил себе в голову, что стоит ему измениться и мир вокруг него тоже поменяется, станет лучше или что он будет в состоянии его изменить, но это не так. Уверена, он потом мне еще спасибо скажет.

– Тогда, чем ты сама отличаешься от него?
– ухмыльнулся он, двигая навстречу мне своего "чернопольного" слона.
– Ты сделала тот же выбор что и он, но, тем не менее, когда я предложил тебе подождать немного, ты расстроилась.

– Прекрати повторять мои ходы, - в голос возмутилась я и выдвинула вперед свою пешку, угрожая его слону.

– Гамбит Эванса, - подал голос Гошка.
– Чего ты возмущаешься? У тебя пока более выгодная позиция, относительно него. Что-то ты все-таки вынесла с наших игр, хоть и не осознано.

Я только отмахнулась от его слов. Никогда не понимала, как можно заучивать чьи-то давным-давно сыгранные партии. Для меня игра в шахматы была таким же стихийным явлением, как игра в городки или гольф. Да, можно поставить удар и высчитать все природные факторы, но не факт, что в итоге мячик таки укатится в вожделенную тобой лунку, а не попадет в песчаную яму. Один неверный ход - и ты в проигрыше. Любая мелочь способна привести как к блестящей победе, так и к бесславному поражению. Как на войне. Да, в общем-то, шахматы это та же война, только разыгрываемая в умах игроков-полководцев, а треск пламени в очаге вполне может заменить канонаду боевых орудий. И не маловажный факт: сейчас, даже цена победы в этой "войне" была заранее определена - вполне реальная человеческая судьба.

– Таким образом, ты хочешь распоряжаться не только своей собственной судьбой, но и его?
– продолжил Влад, как ни в чем не бывало. Он проговорил это так тихо, что я едва расслышала его.
– Это эгоизм чистой воды, моя дорогая. Ты решаешь, замечу, не спросив его, что для него будет лучше, а что хуже. Пойми, это чрезвычайно тяжелое бремя решать за другого, тем более, когда твоя ошибка будет стоить человеку если не жизни, то возможно счастья, - и с этими словами он сожрал мою первую пешку. Я даже задохнулась от неожиданности.
– Таким образом ты ничем не отличаешься от меня, хотя порой и попрекаешь в том, что я лишаю людей выбора.

– Но ты же проделываешь это, с твоих слов чуть ли не каждый день и ничего, совесть тебя не мучит, - сердито парировала я.

– Каждый день - это ты загнула. И насчет "не мучит", это ты тоже преувеличиваешь, - пристально посмотрев мне в глаза, ответил он.
– Я исправляю определенные события, которые в будущем могут привести к непоправимым последствиям, но что я получаю на выходе, после своего воздействия, порой даже я не могу предсказать. Вся наша жизнь стоит из выбора, ежеминутного, ежесекундного и поверь мне, делать его за других, очень большая ответственность, даже с учетом возможности подсмотреть к чему это приведет в будущем.