Джинни вцепилась в него:

— Не смей! Лидия не простит тебе, если ты устроишь скандал!

— А я не прощу себе, если позволю этому… этому…

— Другу твоей сестры, — подсказала Джинни. — Держи себя в руках!

— Ты не понимаешь! — яростно прошипел Филип, не пытаясь, правда, вырваться.

Надо увести его отсюда, решила Джинни. Подальше от Лидии, подальше от любопытных глаз. И она потянула его из комнаты. К ее облегчению, он не сопротивлялся. Только спросил:

— Куда мы идем?

— В какое-нибудь тихое место, где ты сможешь успокоиться.

Коридор был пуст. Джинни открыла первую попавшуюся дверь, надеясь найти пустую комнату. Это оказался приличных размеров чулан, где хранились швабры, веники и прочие принадлежности для уборки помещения.

Джинни уже хотела снова закрыть дверь, как вдруг услышала звук приближающихся шагов. Не раздумывая, она впихнула Филипа в чулан, нырнула вслед за ним и осторожно прикрыла дверь. Шаги прошли мимо и затихли.

— Ты уверена, что лучший способ успокоить человека — затолкать его в чулан?

— Тсс, — прошептала она: кто-то опять шел мимо.

— Не знаю, что говорит твой опыт, но на меня, боюсь, это не подействует успокаивающе, — пробормотал Филип.

Джинни почувствовала легкое волнение. Теплое дыхание Филипа коснулось ее шеи. О Господи, он совсем рядом!

Она словно погрузилась вдруг в море желания. Лидия, Стюард и все остальное отошло на задний план, растворилось во мгле. Был только этот мужчина, стоящий так близко.

Она повернулась к нему. В полутьме помещения его глаза поблескивали. В этих черных глазах тлела страсть — страсть к ней. Радостное ожидание переполнило Джинни.

Она осторожно провела пальцем по его щеке. Он тут же схватил ее и прижал к себе. Тихий короткий стон вырвался у нее, когда она почти ударилась о его напряженное тело.

Филип взял ее за подбородок и запрокинул ей голову. И приник к ее губам долгим и страстным поцелуем. Джинни приоткрыла рот, позволяя его языку проникнуть внутрь.

Дрожь желания росла в ней, гася последние проблески благоразумия. Джинни осознавала только одно — острейшую необходимость коснуться его обнаженного тела. Ничто на свете не могло бы остановить ее, ничто и никто, разве что сам Филип. Но, взглянув на него, на его горящее лицо, она поняла, что он как никогда далек от этого. И тогда Джинни, ослабив узел его галстука, начала расстегивать пуговицы его рубашки. Все то же необоримое стремление двигало ею — почувствовать его тело, ласкать его обнаженную кожу.

Наконец Джинни удалось распахнуть его рубашку настолько, чтобы притронуться к его груди. Ее желание росло с каждой минутой, становясь все нестерпимее. Ждать дольше сил уже не было.

Оттолкнув нетерпеливо ее руки, Филип расстегнул ремень, а потом и молнию на брюках. Джинни помогла ему освободиться от одежды. Ее руки дрожали от волнения, счастью не было предела: сейчас он принадлежал ей целиком и полностью.

— Я хочу тебя. — Хриплый голос Филипа звучал совсем не так, как обычно.

Опустив голову, он поцеловал ее. Джинни закрыла глаза, чувствуя его горячий язык и охотно отдаваясь ему во власть.

Он обхватил ее бедра, приподнял и прижал к себе. Его тело горело. Сердце Джинни бешено стучало.

— Нужно… — пробормотал он, но она почти не слышала его. Она знала, что нужно ей. Он. Ничего более. Не знала только, как осуществить это в данных обстоятельствах.

Но у Филипа, похоже, имелась собственная идея. Подняв пышную юбку, он стянул с ее бедер колготки.

— Да, да, — ободряюще прошептала Джинни. Тут ее голос прервался. Филип, опустив вниз и ее трусики, коснулся крошечной точки — того центра, откуда расходились по ее телу волны желания.

Прислонившись к стене, он расставил ноги и, почти впившись пальцами в бедра Джинни, поднял ее. Она обхватила его за плечи и тихо застонала, когда Филип овладел ею. Она обвила его ногами, стремясь слиться с ним воедино. Мир закружился перед глазами Джинни, заиграл небывалыми красками, разорвался каскадами сверкающих брызг.

Она запрокинула голову и стиснула зубы, чтобы сдержать страстный крик наслаждения, готовый вырваться наружу. Она чуть не забыла о присутствии Филипа, полностью погрузившись в собственные чувства.

Мужской голос, прозвучавший где-то поблизости, помог ей прийти в себя. Во всяком случае, Джинни поняла, что еще не готова встретиться с кем бы то ни было. Она хотела бы остаться здесь — с Филипом и той бурей чувств, что объединила их.

Кончиком языка она лизнула его солоноватую кожу, улыбнувшись, когда он чуть вздрогнул. Даже сейчас, в его объятиях, ей с трудом верилось, что этот многоопытный мужчина занимался с ней любовью в чулане. Филип мало годился на роль безумного влюбленного, готового пойти на все ради близости со своей любимой и обожаемой. Он годился на такую роль еще меньше, чем она сама — на роль женщины-вамп. Она всегда была вполне уравновешенной и только в его объятиях поняла, что страсть может быть беспредельной, а все остальное — не иметь никакого значения.