Шрифт:
И вот через десятилетия оказалось небезынтересно снова перечитать тексты писем, которыми обменивались фронт и тыл не в частном порядке личной переписки, а письма, которые отправляли командиры подразделений в семьи отличившихся бойцов, письма, имевшие особую ценность для близких в тылу, с тревогой ожидавших только официальных похоронок. Письмо, отправленное с фронта родителям разведчика, так и называлось — «Похвальное письмо»:
«Дорогие Александр Михайлович и Мария Анатольевна! В боях за полный и окончательный разгром немецких захватчиков, за честь, свободу и независимость нашей Родины Ваш сын Игорь показал образцы мужества, смелости и героизма, с честью выполняя высокий, священный долг перед Социалистической родиной.
Боевые подвиги Вашего сына еще более умножают славу советского оружия и доблестной Красной Армии. Мы гордимся тем, что в составе нашей боевой части служат такие герои, как Ваш сын, — честные, скромные, боевые.
От души благодарим Вас за то, что вы воспитали такого замечательного сына. Желаем Вам счастья, здоровья и долгих лет жизни.
Надеемся, что ваш самоотверженный труд в тылу поможет нам, фронтовикам, полностью разгромить врага и добыть окончательную победу над ним в 1945 году.
Крепко жму руки и желаю успехов во славу нашей Социалистической отчизны.
Письмо оказалось событием далеко не только семейным. Ответ, адресованный на полевую почту, был подписан от имени всего коллектива Главалюминия, где работал отец:
«Сердечно благодарим за теплое, дружеское письмо, которое Вы написали отцу старшего лейтенанта Игоря Бескина — нашему сотруднику инженеру Александру Михайловичу Бескину. Наш коллектив Главного управления алюминиево-магниевой и электродной промышленности СССР гордится славными подвигами воинов великой Родины.
Победоносное движение Красной Армии к Берлину — к сердцу фашистского зверя — воодушевляет нас на самоотверженный труд.
Нельзя переоценить величие и силу советского оружия и доблесть родной Красной Армии в выполнении исторической миссии. Немцы на своей шкуре испытывают сейчас всю тяжесть затеянной ими войны, начинают ощущать те лишения и бедствия, которые они с неслыханной жестокостью и наглостью обрушивали в течение многих лет на многие народы Европы.
Все попытки гитлеровцев отвратить меч возмездия обречены на неудачу. Наши войска под водительством любимого Сталина неудержимо идут вперед. Надеемся, что и ваш боевой отряд в великом наступлении с честью пронесет знамя победы над Германией. Мы верим в вас, наши сыны!»
Письмо было подписано руководством Главалюминия, в том числе и отцом разведчика.
Письмо и ответ на него из тыла были немедленно опубликованы во фронтовых и армейских газетах, из которых Игорь и узнал о такой нетрадиционной форме его поощрения. Такие письма несли особое человеческое тепло, свидетельствовали об отношении к личности и писались нечасто, что и придавало им особую значимость.
Подлинники тех фронтовых газет Игорь со временем передал с некоторыми другими документами в музей на Поклонной горе, музейщики очень просили. Себе оставил оттиски. Но фронтовые письма, сохраненные мамой, лежат дома.
«…дорогая мама… я же много раз говорил тебе, что со мной никогда ничего не может случиться, что меня ничто не берет. Это проверено многими боями. И сейчас я уже вконец обстрелялся после госпиталя, воскресил в себе все рефлексы, необходимые для того, чтобы залечь при близком разрыве снаряда и полете пули. Я достаточно осторожен, и работа вовсе не обязывает меня лезть под огонь… Хватит об этом, не волнуйся за меня. На днях я провел очень удачную разведывательную операцию, за которую первым из офицеров удостоился высшей чести в Красной Армии — сфотографирован перед знаменем соединения. Карточку командование перешлет вам…»
Каков вес наград и каковы газетчики, Игорь убеждался часто, но на одном, далеко не единичном случае убедился лишний раз. Предупредили, что над позициями пойдут наши самолеты бомбить Лиепаю-Либаву. Как уже бывало не раз, самолеты в назначенное время не появились. А спустя три часа из нашего тыла показалась «рама» — двухкорпусной «Фокке-Вульф-89», немецкий самолет-разведчик, корректировщик. Ничего хорошего от «рамы» никогда не ждали, кроме больших неприятностей — или бомбежка, или артналет, а то и все вместе. Рефлекс на «раму» у всех был один — сбивать немедленно, чем угодно.
Стреляли из винтовок, в белый свет как в копеечку, пулеметы не доставали. И тут один солдат, по лицу — из Средней Азии, поставил свой ПТР — противотанковое ружье на попа и шарахнул, не глядя, в небеса. И, как говорится, снова к вопросу о случайностях — вляпал точно в «раму». Самолет загорелся, пошел над землей прямо на немецкие позиции — и ахнул! Тут же, как говорится, кстати, по случаю находился военный корреспондент, все произошло у него на глазах. ЗаХлебываясь от восторга — интервью, фото! Через несколько дней — статья в «Красной звезде», а затем указ о присвоении звания Героя Советского Союза. А пока шла газетно-указная шумиха, прикатили в часть летчики и матерились из последних! Самолет-то был наш, из трофейных, летели свои. Но за нераспорядительность и дурную гибель людей, как всегда, никто не отвечал и не ответил.
о пользе вечерних прогулок
в дни ноября, по погоде не хуже сентябрьских, активные боевые действия совсем замерли. О противнике, что стоит напротив, уже практически все известно, никаких изменений там не происходит, да и быть не может — это окруженные части Курляндской группировки противника.
Командный пункт полка расположился в густом сосновом лесу. Землянка разведки чуть на отшибе, главное — не на глазах у начальства. Конец месяца, и Игорь с Кацманом сели писать дежурное месячное донесение по разведке. Ну ничегошеньки нового! Наскребли полстранички. В землянке полутьма, мигает «соплявка», как ее называли, — сплющенная снарядная гильза с пулевой дыркой сбоку для заливки солярки и фитиль из сложенного в несколько рядов обрывка портянки. Огонек — это всегда уют, только вот копоти многовато.