Возраст — это не число прожитых лет и не только то, чем они наполнены. Прибавь к своему возрасту возраст твоих родителей, если знаешь их историю, а может быть, и дедов.

Прибавь годы жизни твоих детей, а может быть, и внуков со всеми их переживаниями, ситуациями. Все это так или иначе вписывается в тканьтвоей жизни, наполняет ее. От прадедов до правнуков — это много больше ста лет. Неспроста говорится, что человек должен знать не меньше пяти своих колен. Возраст — это то, чем богат человек, а не прожитые годы, нужные разве что для статистики.

Особая грань жизни Игоря — школьные довоенные друзья, у которых выпускной бал был 22 июня 41 — го. Школа была необычная, арбатская, № 59 на Староконюшенном, бывшая до революции знаменитой гимназией. В ней не только преподавали старые кадры педагогов, но и учителя, имена которых в других школах долгие годы знали как авторов учебников — Сказкин, Перышкин и другие. Игорь учился с удовольствием, рассказывал о школе увлеченно. Только школа позволила ему сразу после фронта сдать на пятерки 14 вступительных экзаменов при конкурсе 18 человек на место в Бронетанковую академию. Причем он лихо сдал не только школьные, но и военные дисциплины. Поразительно, именно из этой школы вышло много неординарных и даже знаменитых людей — ученых, дипломатов, людей искусства. Только класс Игоря — два академика, несколько кандидатов наук, журналисты, поэт, участвовавший в написании гимна страны, художник. И большинство из них — воевали. В войну переписывались, не теряли друг друга из вида. Уцелевшие после войны были неразлучны — дни рождений, памятные посиделки, взаимопомощь и поддержка. Конечно, это школьное братство с годами сужалось, друзья уходили. Мне посчастливилось не просто сблизиться со школьными друзьями Игоря, я как бы была принята в их братство. Это были люди с особыми понятиями о чести, люди высокой дружбы, преданности долгу и друзьям. У некоторых из них родные попали под колесо 37-го года. Достаточно вспомнить любимую фотографию Игоря — Наташа Пешкова, фронтовичка. Сегодня жива только Сонечка Раевская, из той самой, знаменитой семьи XIX века. Это она и ее родные помогали и поддерживали Наташу, когда 37-й год смел всю ее родню. Игорю везло с друзьями. И, хотя десятый класс он кончал в Ховрине, куда семью до войны выселили с Арбата, расчищая правительственную трассу, связь со школой, одноклассниками была неразрывна всю жизнь.

Каждый человек верит, что есть какие-то силы, поддерживающие его, охраняющие. Будь то ангел-хранитель, будь то молитва матери, будь то генетическая предрасположенность или то, что мы называем судьбой. И у каждого есть своя вера. Во что? В то, что тебе доступнее. Стопроцентных атеистов не бывает. Мы росли в СССР, но одно — дежурная идеология, другое — жизнь. И хотим мы или нет, а какая-то вера, облеченная в разные формы, движущая, управляющая есть у каждого. По тысячелетней инерции жизни пращуров, вера эта принимает вид религий. Инфантилизм человеческой психики всегда ищет покровителя, наставника, гуру, господина, Бога.

К религии мы оба с Игорем относились отстраненно, но с интересом ко всему, что ей сопутствует. Архитектура, музыка, живопись, ритуалы, традиции, способность давать людям душевное равновесие никогда никого не оставляют равнодушными. Нас тоже… Но вот клир… Этих мы всегда сторонились. Лица эти чаще всего вызывают недоверие к их искренности. Но как говорится, бог с ними. При этом всегда почитали таких людей, как Флоренский, Мень, Ясенский, Войтыла, Далай-лама, и многих других, с интересом читали их работы. Везде есть мудрецы, философы и умницы.

Мы оба знали, что во младенчестве сердобольные бабушки нас крестили, не согласовывая с родителями. У Игоря еще забавнее: мама крестила его как православная, а родственники отца приобщили его к иудейской вере, хотя отец был полукровкой где-то в третьем колене.

О религии речь зашла неспроста. Еще на фронте, не отдавая себе 01чета и даже не вспоминая об этом, Игорь все время чувствовал какую-то силу, защищавшую его. Были, наверно, молитвы матери, был, наверно, и ангел-хранитель, с улыбкой потом говорил он. Но совсем без улыбки Игорь в 49-м году ездил в подмосковное Красково и брал для парткома выписку из церковной книги о крещении, когда его собрались гнать из Академии и о чем было уже сказано выше. Сегодня это смешно, но не тогда.

И не просто так, на волне духовной, при встрече ветеранов в 1974 году во время службы в соборе в Старой Руссе Игорь попросил прощения у митрополита Новгородского за разбитую в 44-м его стараниями колокольню.

С каким упоением слушал Игорь музыку, особенно органную в соборах — в Риге, Таллине, Праге, Будапеште. Любил рахманиновскую «Всенощную». Поражал меня тонким знанием, пониманием музыки классической, музыкальной памятью, хотя не пел, инструментами не владел. Особый инструмент для него — скрипка. Слушал с упоением.

Любил и другую музыку — стихи читал с удовольствием. Особо выделял поэтов-фронтовиков В. Орлова, Ю. Друнину и других. Нравился ему молодой Е. Евтушенко. С каким подъемом мы в Братске рвались на его выступления. А классика у него всегда была под рукой.

С особым чувством мы посещали соборы, монастыри в Вологде и Волоколамске, в Грузии и в Праге — всюду, где было интересно. Удивительную силу верующих чувствовали в намоленных стенах, пропитанных особыми флюидами. Сила эта ощущается, вливается в тебя. Не религиозная суть этой силы, а людская, психологическая. Недаром, например, у бурят где-нибудь в Тункинских Альпах у Байкала, в потаенном уголке, всякое красивое место, даже если там нет дацана, священно. Человеку там хорошо от красоты, от намоленных стен, от сгустка духовной энергии, накапливающейся от людей столетиями.

Церковь, религия — сложнейший социальный феномен, отношение к нему сложное. Можно отвернуться и сказать: это вне моего разума, но что-то заставляет вглядеться…

Смотрю по телевидению интронизацию нового патриарха православной Церкви Кирилла — длинное, многолюдное, певучее шоу. Золоченые облачения, куколи. От-репетированно ходят служки, низшие чины, перемещаются группы, выстраиваются линии из золоченых риз, седые бороды, цветы, песнопения… Много молодых лиц, причем азиатского типа.

Среди толпы присутствующих камера выхватывает благостные лица женщин с поджатыми губками, а в глазах читается отнюдь не церковная благодать. Редко — вдохновенное, верующее лицо…