Шрифт:
Он слышал, как хозяйка, словно с кем-то разговаривая, вновь прошла по коридору, спустилась во двор. Вскоре ее шаги прошуршали под окном. Где-то скрипнула калитка, и вновь раздались возвращающиеся шаги.
Неожиданно над ухом послышался шорох, и какой-то не то полувсхлип, не то полустон заставил его привстать и удивленно вглядеться в девичье лицо.
Лииза! Как он мог ее не заметить?
На диване, свернувшись калачиком, она, словно спасаясь от лунного света, забралась с головой под белоснежную ткань.
Он поднялся, наблюдая, как она тревожно спит. Интересно, что ей снится?
Не удержавшись, присел рядом и, не сводя с нее глаз, проник в ее мысли и позволил мучающим ее образам коснуться его сознания. И вот он – уже не он, а хрупкая девичья фигурка, отбивающаяся от кошмарных тварей, в которых лишь угадывались раски, и тут же, без перехода, спор с сестрой, безжизненное тело какой-то женщины. И снова боль, страх, боль, одиночество, боль.
Он даже отшатнулся, прерывая поток образов, не выдержав давящей безысходной бесконечности кошмара.
Немыслимо! Даже попадающие к нему на чистку памяти воины-наемники Альянса не испытывали и сотой доли того, что сейчас терзало эту девушку, почти девочку.
Нет, пусть она никогда не узнает о нем, пусть лучше он навсегда останется в ее восприятии лишь чем-то, напоминающим теплый, напоенный озоном ветер, но он должен это сделать!
Взяв девушку за руку, он коснулся ее холодного, в испарине, лба и вновь позволил чужой боли ядовитой рекой ожечь его сердце. Но теперь он не только видел, но и чувствовал завязанные памятью узелки о мучающих ее и поныне давно прошедших черных днях. Чувствовал и делал неважными. Не убирал, но снимал отчаяние, отравляющее все ее существо. И боль уменьшилась. Осталась легкой печалью, грустью – но не более. С этим можно жить.
Легче оказалось избавить ее от страхов. То, что хранится памятью на самом виду, не вбитое в сердце молотом времени, всегда легко забывается. К тому же и делать почти ничего не пришлось: для борьбы с монстрами ее сознание почему-то выбрало того паренька (Гришка, кажется, его зовут), чей образ он использовал в качестве иллюзии эти несколько дней. Затем, в едином сновидении, лицо парнишки сменили умные глаза волка и растаяли, превращаясь в обезображенное лицо лесничего.
На мгновение неуловимая мысль кольнула в сердце, возвращая его в сознание. До него не сразу дошло, что он смотрит в открытые глаза Лизы.
– Кто ты?
Похолодев, он только сейчас сообразил, что ее разум, подвергшийся чистке, какое-то время не может видеть используемую им иллюзию. Значит…
Он попытался отшатнуться в спасительную тень, но был остановлен. Ее цепкие пальчики крепко сжали его запястье.
– Кто ты?
Может, постараться убедить ее голосом?
– Григорий. Сосед.
Она села и, как слепая, провела по его лицу, неуверенно дотронулась до волос.
– Григорий?
С силой помассировав виски, вновь взглянула на него и вдруг натянула до подбородка скрывавшую ее ткань.
– А что ты тут делаешь? – В ее интонации скользнуло разочарование.
Поверила!!! Боясь спугнуть такое везение, он выудил из рага припасенную на этот случай кепку и залихватски натянул ее, развернув задом наперед.
– А мож соскучился?
– Если не хочешь больших проблем, – ее голос похолодел, – лучше проваливай! И чтобы никто тебя здесь не видел!
Удача!
Равнодушно пожав плечами, он поднялся и, стараясь не попадать в поток лунного света, пятясь, добрался до окна.
– Лииз, а завтра пойдешь со мной на свидание? – Невероятно, насколько мало у этого аборигена контрольных фраз.
– Вон! – даже не крикнула, но так выразительно прошипела она, что он с радостью выпрыгнул в окно.
Глава 27
Галина
Когда мы оказались под прицелом фонарей, заливших светом всю подъездную площадку, Петр неохотно поставил меня на землю и, отдав сумку, неуверенно огляделся.
– Правильно я тебя доставил-то? Или, может, к следующему дому надо было?
– Правильно! – пытаясь унять все еще бьющую меня дрожь, буркнула я и жестом успокоила охранника, вышедшего из блестящей будки, возвышающейся у ряда припаркованных машин. – Все в порядке.
Взяв Петра под руку, я потянула его к подъезду.
– Какое, к черту, «в порядке»? – вдруг не выдержал он. – Развели шпану – ни пройти ни проехать! – И выразительно помахал кулаком вновь равнодушно усевшемуся в будку охраннику. – Бардак развели! А еще элитный район!
– На вверенной мне территории беспорядка не наблюдается, – холодно бросил страж и сунул в уши пуговки наушников.