— Что? — Данила понял всё-таки, что просыпается и решил вникнуть в проблему: — Какая рукопашная, какие классы? Июнь только начался, вы там что, ремонт какой затеяли?

— Да какой ремонт, ты что, спишь?! — оглушительно возмутился Олег.

— Я же сказал, что да, — популярно объяснил Данила. И справедливости ради добавил: — Но теперь проснулся. Излагай.

— Уфф… — выдохнул в трубку Олег. — Короче, так. Анатолий Борисович…

— Директор? — напряг память Данила.

— Он… Так вот, он предложил Тимуру ставку в школе. Вести в 10–11 классах начальную военную подготовку — её решением какого-то там областного начальства опять вводят, понимаешь?

— Понимаю, — Данила, всё ещё сидя, поерошил волосы рукой. — И?..

— И ещё сформировать на базе школы два кадетских класса, седьмых — по профилю МЧС и пожарной охраны. Ну и типа куратором тоже Тимура приглашают…

— Он согласен? — поинтересовался Данила, всё ещё пытаясь уяснить себе суть проблемы. Олег зло бросил:

— Да он-то согласен… Педагогический коллектив против.

Нужно было слышать, с каким отвращением произнёс Олег эти безобидные слова — "педагогический коллектив". Словно "подпольные наркоторговцы".

— Роман Романович? — быстро спросил Данила. Олег вздохнул:

72.

— Да он-то как раз… Станислав Викторович! И с ним примкнувшие. Немногочисленные, но активные.

— Не понял, — признался Данила. Олег вздохнул:

— Чтоб в школе тоталитаризмом и не пахло, — пояснил Олег. — Чтоб не калечили детские души. Чтоб Тимура вообще к детям не допускали. Наконец — чтобы часы, которые предполагалось отвести на НВП, отдали на программу по экологии, а ещё лучше — распределили по предметам. Чтоб "Хорт" прикрыли.

— Сейчас приеду, — Данила рывком поднялся и опустил трубку на рычаги старого телефона. Посмотрел вокруг отсутствующим взглядом, словно оказался в чужом доме. Увидел свой ремень с чехлом, из которого торчала рукоятка туристского ножа "Кобра" — он вчера бросил его на столик в прихожей. Данила подался вперёд, молниеносным движением выхватил нож, и со стоном послал тяжёлый клинок через всю прихожую.

Вонзившись со стуком в одну из лестничных балясин, нож расколол её вдоль по всей высоте.

… Никто не знает, откуда берутся трусы.

Нет, правда. Это никому не известно, а между тем очень серьёзная, возможно даже требующая детального изучения.

Человека могут дразнить "маменькиным сынком" или "ботаном" — но "маменькин сынок" или "ботан" не обязательно трус. Обратных примеров — сколько угодно. Наличие трусости не определяется очками на носу, книжкой под мышкой или наоборот — постоянно пребывающей во рту жвачкой и неудержимым стремлением держать родителе подальше от дневника.

Дети к трусам беспощадны — я имею в виду мальчишек. По их максималистскому мнению, трус не имеет права на обращение с ним, как равным, пока не докажет, что стал смелым. Многим потенциальным трусам такое отношение помогает — они прячут свою трусость, первыми лезут в опасные предприятия сверстников. Боязнь насмешек и трусость за свою слабость как бы загоняют трусость в подполье — глубоко-глубоко, откуда она и нос не смеет высунуть. И получается даже большая храбрость, чем у тех, кто наделён ей от природы.

Но есть другая категория людей. У них страх доминирует над всем — страз боли, страх темноты, наказания, более сильных сверстников. Чаще всего они даже не пытаются со своими страхами бороться, или их попытки очень вялые, для виду. Зачастую ещё и родители, близкие упорно ограждают от конфликтов, драк, споров, ссор со сверстниками, оберегают "ранимую детскую психику", а на самом деле — просто потакают развивающейся трусости. В детском, подростковом коллективе такой мальчишка — изгой. Точнее, он просто ВНЕ коллектива. Но трусом быть никому не хочется. И вот такой несчастный придумывает сам для себя утешительную сказочку о своей исключительности. А близкие — кто же не любит своё чадо? — его укрепляют в этой уверенности. Ты — НЕ ТАКОЙ, как все. Лучше. Умнее. Они тебя просто понять не могут, завидуют, поэтому и не дружат.

А на самом-то деле — кому охота дружить с трусом, да ещё если у труса раздутое самомнение?

Но вот и детство прошло, и не подросток перед нами — юноша. А чем старше становится человек, тем легче ему скрывать свою трусость, тем

73.

меньше вокруг него открытых конфликтных ситуаций. После школы — ВУЗ, часто — в другом городе, где его никто не знает. Армия — ни в коем случае! Армии такой парень боится до физических судорог, она представляется ему той же школой, где все его недостатки вылезут наружу — вот только там не будет уютного дома, в котором можно поплакаться и укрыться от неприятностей. В армии не притворишься — а именно этим такие люди и занимаются. И успешно занимаются! Больше того — учатся они чаще всего прилежно, хорошо. Ещё бы! От этого ведь зависит, можно ли дальше будет носить маску — или реальная и весьма грубая жизнь снова показать настоящее плаксивое лицо? Заставит — сама мысль об этом невыносима, она снова отбрасывает труса в годы безжалостных детских дразнилок и безответных лупцовок…