И вот — высшее образование и шаг в самостоятельную жизнь. Больше можно ничего не бояться. Но воспоминания о детских страхах и чувство собственной неполноценности (себя-то не обманешь, как ни старайся!) жгут, как крапива. И сколько бы не прожил такой человек на белом свете — он будет презирать, ненавидеть и бояться тех, кто жил не так, как он, не потакая своим страшкам. Обязательно будет!

А самое страшное — когда такой человек идёт работать с детьми. Он идёт просто так, не из любви к детям и педагогике. У него одна цель — часто даже от самого себя скрываемая! — цель: ОТОМСТИТЬ. Часть его сознания — всё ещё там, в детстве, она всё ещё получает шалобаны или (ещё хуже!!!) открытое презрение сверстников. Из этой памяти вырастает ненависть к тем, кто похож на его "мучителей" — к сильным, уверенным к себе, открытым и смелым подросткам. ТОГДА он не мог с НИМИ посчитаться. Но сейчас-то — сейчас-то ого-го! Он — взрослый. У него власть.

НУ — ДЕРЖИТЕСЬ…

И начинается то, что иначе как преступление назвать нельзя. Такой, с позволения сказать "педагог" тщательно культивирует в подопечных то, отчего страдал сам: неуверенность, вялость, трусость… Только теперь-то он старше, умней, у него есть красивые слова: Для неуверенности — виктимность, для вялости — аутичность, для трусости — неконфликтность… Он обрастает сторонниками среди взрослых и детей. Он активен и напорист, он организует кружки, секции, клубы под заманчивыми названиями — с одной, неашифруемой программой целью: БОЛЬШЕ ТАКИЗ, КАК Я! Ему плевать на тот вред, который он приносит детям, и даже стране. Ему плевать, что под его чутким руководством подростки превращаются из будущих мужчин в плаксивых, истеричных, циничных, женоподобных по характеру, но очень хитрых и изворотливых существ. Главное — утолить вопящие комплексы. Все для этого. На уроках, на кружковых занятиях, на заседаниях клубов изливает такой "педагог" потоки грязи на мужество, честь, достоинство, готовность к защите, к противлению злу силой, на армию, оружие, всё, всё, всё, на то что он не был способен сам и чему всегда завидовал….

Но хуже всего будет тем, кто посмеет не подчиниться его установкам. Раскусив нашего выросшего труса, или просто в силу здорового мальчишеского характера — романтичного, упрямого и мужественного во все времена и во всех странах. Такого наш" герой" обязательно допечёт — издёвками, отметками, тихим бойкотом со стороны "единомышленников".

74.

Допечёт, сломает — если…

Если не окажется рядом ещё таких же парней, а ещё лучше взрослого, который прямая противоположность описанному выше типу. Вот тогда наш трус оказывается бессилен. И это бессилие превращает его ненависть в запредельное чувство, способное толкнуть на любые действия.

Даже САМЫЕ неприемлемые.

САМЫЕ.

Данила и не подозревал, что Станислав Викторович Матвийчук полностью соответствует нарисованному выше портрету.

Не подозревал этого и никто из друзей Данилы.

ГЛАВА 5

"Рукопашная", как охарактеризовал Олег, происходила прямо в школьно вестибюле — не в том крыле, где успел побывать Данила. Эта часть школы выглядела современно. А на широкой, модерновой лестнице, уводившей на второй этаж, разворачивалась баталия.

Сперва Даниле показалось, что лестница просто забита народом. Потом он понял, что тут около дюжины педагогов, разделившихся на две группки, Тимур и десятка два хортовцев, оккупировавших перила лестницы. Тимур помалкивал, лицо у него было равнодушное, хотя именно к нему почти в крик обращался Матвийчук:

— Вашим безумным идейкам, молодой человек, не место в стенах школы! Занимайтесь ими в своём фашистском бедламе, а не здесь!

— Станислав Викторович, Станислав Викторович… — укоризненно вмешался Анатолий Борисович Кныш, директор школы. — Зачем вы так, как можно так остро реагировать… Это же необходимая вещь, НВП вводится в школьный план, а кадетские классы — вы же знаете, как велик интерес у подростков к профессиям, которые там будут осваиваться…

— Их, — палец Матвийчука упёрся в Тимура, — фашиствующая организация подмяла под себя всю школу! Уже подмяла! Вы же хотите напрямую допустить руководителя этих ЭсЭсовцев в стены ШКОЛЫ! — он патетически повысил голос. — К ДЕТЯМ, Анатолий Борисович!

— Ну какие фашисты, — с усталой безнадёжностью ответил директор, — какие фашисты… Обычно военно-спортивный клуб, вы же знаете…

— Вот именно! — саркастически скривился Матвийчук. — Военно-спортивный! В наше-то время! И с кем же они готовятся воевать?!

— А что, разве не с кем? — спросил Данила, останавливаясь внизу лестницы.

На него посмотрели все сразу. Хортовцы, и до того не слишком подавленные (похоже было, что они смотрят спектакль), заулыбались. Матвийчук нервно водрузил на нос очки:

— Кто вы, молодой человек? — осведомился он. Директор, благожелательно глядя на Данилу, который неспешно начал подниматься по ступенькам, пояснил:

— Это Данила Серёгин, он будет учиться в 10 "Г". Он внук…

— …Александра Даниловича, — добавил Данила и улыбнулся всем: — Здравствуйте.

75.

— Вот как, — Матвийчук прищурился. — И вы, я вижу, успели вступить в этот… к-клуб?

— Простите, Станислав Викторович, — чуть поклонился Данила, чувствуя, как в нём начинает закипать веселье, — вы не ответили на мой вопрос. Почему ребят не следует учить воевать?

— Да потому, что это ведёт к повышению уровня агрессивности, — снисходительно ответил учитель. Данила опёрся спиной на перила, поставил ногу за ногу и поднял бровь:

— Да? Большинство малолетних преступников постигли науку агрессивности самоучками Как раз потому, что им нечем было заняться. Нечто подобное я наблюдал в вашем городе, когда только приехал. Мне помогли защитить себя именно ребята из клуба. Кстати, я как-то не заметил, чтобы вы были очень озабочены тем, что часть учеников школы покупала наркотики у приезжих дилеров. Или это — часть гуманного воспитания в духе терпимости, основанного на самовыражении и свободе воли?