Шрифт:
Жизненно необходимы безумье Ван Гога,
Голод Моцарта,
Достоевский,
Идущий на казнь…
Сколько критиканов считают беду
Единственно
Ценным искусством!
А Достоевский, Ван Гог, Моцарт и иже с ними,
Думаю, не выбирали на долю свою боль и страданье
И ими не упивались!
III
Конечно, гостю-поэту я этого не сказал.
Он был слишком занят
Иканьем, рыганьем, пыхтеньем, сопеньем
И пусканием пузырей в предложенном мною бокале.
Он читал мне о СВОИХ похожденьях
В величье сточных канав -
Совершенно неправдоподобных,
На грани фарса…
Громкий голос.
Кустистые брови.
Смакованье своих несчастий:
Словно бы жить паршиво – большая победа
И высокое
Достиженье.
Он плоскостопо стоял на моем полу.
Он вызвал во мне то самое отвращенье,
Что считал великим
И нужным.
A Visitor Complains
В осаде
Вот эта стена – зеленая,
Та – голубая.
У третьей – глаза, и ползают по четвертой
Злые голодные пауки.
Нет, эта стена – пластинка воды замерзшей,
А та – подтаявший воск,
Третья бабки моей лицо обрамляет,
С четвертой падают кости отца.
А снаружи – город, город снаружи,
Он содрогается от колокольного звона и вспышек света,
Город – могила открытая,
Мне никогда не отважиться выйти наружу,
Лучше уж здесь оставаться, прятаться здесь,
Отключить телефон,
Задернуть наглухо шторы,
Выключить
Свет.
Город – много безжалостней стен,
И, в конце-то концов, стены -
Это все, чем мы обладаем,
А почти ничего
Все же гораздо лучше,
Чем
Совсем ничего.
Besieged
Новичок
Раннее утро, эпоха Великой депрессии,
Железнодорожное депо, двадцатилетний я.
Иду вдоль товарных вагонов «Юнион Пасифик» -
С опаской,ведь это
Первый мой день на новой работе.
Я почти уж дошел до места, где мы карточки пробивали -
И путь преградили три человека.
Лица без выраженья,
Ноги немного расставлены.
Когда подошел я ближе, один ухватил себя за член,
Двое других заржали.
Я быстро пошел на них,
И в последний момент они расступились.
Пройдя сквозь строй их,
Я остановился
И обернулся: «Я морду начищу любому из вас.
Один на один.
Кто-нибудь хочет
Попробовать прямо сейчас?»
Никто из них не шелохнулся
И не сказал ни слова.
Я пошел прочь,
Нашел свою карточку среди прочих,
Втолкнул в щель.
Подошел бригадир. Он был
Уродливей даже меня.
Он сказал: «Слушай, мы здесь просто делаем нашу работу.
Проблемы нам не нужны».
Я приступил к работе.
Позже, когда я чистил багажный ящик
Мокрой санитарной щеткой,
Главный из тех троих подошел и сказал:
«Ну, мужик, мы тебя достанем».
«Может, и так, – сказал я, – но это будет непросто».
Неплохая была работа. Похмелье прошло,
Мне нравилось, как санитарная щетка смывает грязь,
Меня манили дешевые бары грядущей ночи,
А в комнате, как всегда, поджидала бутылка вина…
В полдень в курилке
Я всунул монетку в автомат с газировкой. Те трое стояли поодаль. Болтали. Глядели.
Но дни и недели прошли -
И ничего не случилось.
Я шесть недель проработал – и сел в нью-орлеанский автобус.
И, озирая в окно пустые, бесплодные земли,
Потягивая «Катти Сарк»
Из бутылки,
Я думал – когда же и где
Я наконец-то остановлюсь
И приживусь?
The Novice
Клеопатра теперь
Она была красивейшей из актрис
Нашего времени,
Когда-то она выходила замуж
За добрую дюжину
Богатых и знаменитых мужчин -
А теперь с перебитым хребтом лежит на растяжке
В больнице, на обезболивающих.
Ей теперь шестьдесят…
Еще несколько лет назад
Ее палата ломилась бы от букетов,