Остальные образы вызвали у девушки еще большее замешательство. Улыбающаяся Мадонна с пернатыми крыльями кормила младенца Христа — у каждой груди по голове. Козлоногий человек в белом лабораторном халате исполнял какую-то дикую пляску, держа в руке микрофон. Юноша с золотистой кожей и выражением бесконечного стыда и раскаяния на прекрасном лице жонглировал радугой серебряных монет.

Венчала сцену та же надпись, что и на фасаде, а под ней чуть более мелкими буквами было написано: «Церковь Иисуса Христа, Джокера».

Дженнифер поджала губы. Она кое-что слышала об этом течении ортодоксального католицизма, которое исповедовали многие джокеры, испытывавшие тягу к религии. Высшее католическое духовенство, разумеется, не желало иметь с церковью Иисуса Христа, Джокера ничего общего и считало ее ересью. Эта религия не была в полном смысле слова подпольной, но не-джокеры практически ничего не знали о ней, особенно о тайных обрядах, которые, по слухам, совершались в подземных склепах, куда, в отличие от церквей, широкая публика не допускалась.

Однако сейчас было не самое подходящее время заниматься теологическими изысканиями, решила Дженнифер. Она уже была совсем готова развернуться и выйти из церкви, когда неожиданный звук — какое-то не то хлюпанье, не то чавканье, не то чмоканье — донесся из-за дверей, ведущих в неф. Она оцепенела; изображение Иисуса Христа, Джокера раскололось пополам, и двери распахнулись. На пороге стояла фигура, тускло освещенная рядами свечей, которые горели в нефе. Незнакомец был высокий и массивный, ростом со среднего мужчину, но в два раза шире, с головы до ног скрытый просторной сутаной, доходившей до полу. Безволосое, мертвенно-бледное лицо почти тонуло в полумраке под капюшоном. Дженнифер с трудом различила, что оно круглое и маслянистое, с двумя большими блестящими глазами под мигательными перепонками, которые беспрестанно моргали. Из того места, где следовало быть носу, торчал пучок щупальцев, и они подергивались и шелестели, прикрывая рот джокера пугающим подобием косматых усов.

Глаза у Дженнифер расширились, она судорожно сглотнула.

Джокер переступил порог, и она снова услышала тот слабый чмокающий звук, как будто от пола оторвали присоску. От священника исходил чуть затхлый запах морской воды.

Он внимательно взглянул на посетительницу блестящими серьезными глазами и заговорил; хотя его голос выходил несколько приглушенным из-за щупальцев, закрывавших рот, Дженнифер вполне его понимала.

— Добро пожаловать в церковь Всех скорбящих утешение. Меня зовут отец Кальмар.

Мигательные перепонки на выпученных глазах быстро скользили вверх-вниз, но сами глаза оставались открытыми и внимательными. Он, похоже, улыбнулся под бахромой щупальцев, которые скрывали его рот. По крайней мере, щеки у него растянулись, а голос стал еще более добрым и ласковым.

— Не бойтесь меня и всех тех, кого вы можете встретить в этих стенах, дитя мое. Вам, как я понимаю, нужна помощь. Я был бы счастлив оказать вам содействие, если бы только знал, в чем вы нуждаетесь.

Несколько тяжеловесные слова священника мгновенно успокоили Дженнифер. Она почему-то просто не могла бояться человека, который изъяснялся выражениями вроде «был бы счастлив оказать вам содействие».

— Ну, э-э, святой отец, думаю, мне действительно нужна помощь. Но я не уверена, что вы сможете мне помочь.

— Может, и так, — ответил отец Кальмар, — может, и нет. Однако я убежден, что вы очутились в церкви Всех скорбящих утешение не случайно. Возможно, сам Господь привел вас к нашей двери. Просто расскажите мне вашу историю.

«Почему бы и нет? А вдруг он действительно сможет найти выход из этого кошмара?»

— Ладно… — начала она и снова умолкла.

Отец Кальмар кивнул, как будто прочел на ее лице нерешительность.

— Не тревожьтесь, дитя мое. Все, что вы мне поведаете, будет храниться в строжайшей тайне, — Он открыл дверь и жестом пригласил ее войти в неф. Его рука, которая впервые за все время выскользнула из широкого рукава сутаны, оказалась широкой и серой, с длинными тонкими пальцами. Дженнифер заметила у него на ладони небольшие округлые углубления, похожие на рудиментарные присоски, — Исповедальня внутри. Тайна исповеди известна всем и уважаема повсеместно. Все, что будет сказано, останется между нами.

Девушка кивнула. Тайну исповеди священнослужители блюли так же ревностно, как адвокаты — тайны своих клиентов, и случаи ее нарушения были гораздо более редкими — разумеется, если священник заслуживал доверия. Она бросила взгляд на массивного, серьезного джокера и решила, что доверяет ему.

Отец Кальмар придержал дверь и пропустил ее вперед в храм Всех скорбящих утешение церкви Иисуса Христа, Джокера.

Когда они оказались за массивными дверями тюрьмы Тумс, [14] Вонищенка поежилась и пробормотала: