— Привет, — сказал инспектор.

Пескара не нашел что ответить. Да он и не искал, а просто стоял ошарашенный, с выпученными глазами. Похоже, сегодня был вечер из серии очевидное — невероятное.

— Я один, без группы захвата, — сказал Салис. — Пошли, пошепчемся.

Инспектор развернулся и пошел к своей машине. Энрике постоял несколько секунд в нерешительности, затем оглянулся, двинулся вслед за законником совсем забыв о голубом фербийце. Салис остановился возле открытой водительской двери «Фаэтона» в ожидании испанца. Энрике подошел к машине открыл правую дверь и сел на пассажирское сиденье.

— Чего надо? — захлопнув дверцу спросил Пескара.

— Как в Науваре, жарко? — спросил Салис.

— Че надо? — грубо повторил Пескара.

— Когда ты был последний раз в Альвероне?

— Прошлой осенью.

— Повторяю. Когда ты был последний раз в Альвероне?

— До свидания, — сказал Пескара и приоткрыл дверь.

— Не спеши, — сладко пропел Монлис, положив на плечо Пескаре руку.

Услышав знакомый голос, испанец вздрогнул, дернулся вперед и резко обернулся.

— Закрой дверь, — улыбнулся Монлис.

Энрике помедлил с минуту, хлопнул дверью и повернулся к Салису.

— Я вообще здесь сижу, только потому, что это твоя машина.

— Когда ты последний раз был в Альвероне? — спокойно повторил свой вопрос Салис.

Пескара молчал.

— Весной ты продавал взрыватели. Меня интересует кто покупатель.

— Ты что, инспектор?.. Долго думал перед тем, как спросить?

Салис выдержал небольшую паузу, глядя Энрике в глаза.

— Весной ты продал партию взрывателей. У меня есть четыре кандидата на роль покупателя. Если ты не скажешь, кому продал или ошибешься в фамилии, я тебя арестую. Ведь ты же в розыске.

— В этом деле замешаны большие люди, инспектор, — сказал Пескара. — Ты даже не представляешь, в какие проблемы вляпался.

— Все знают, что я ищу продавца, — продолжил Салис. — Ты сам сказал, что люди замешаны серьезные. И как ты думаешь, о чем подумают эти люди, когда я отвезу тебя в тюрьму? Могу поспорить, что ты повесишься в камере.

Если расскажешь — я тебя отпущу.

— Дай слово, — потребовал Пескара.

— Даю слово.

— Значит так, — начал Пескара. — Взрыватели я продавал не весной, а в начале февраля. Продал я их Шустряку, царствие ему небесное.

— Может потому и Шустряку, что царствие ему небесное? — ласково спросил Шальшок.

Пескара снова вздрогнул и обернулся, посмотрел на Монлиса, хмыкнул, перевел взгляд на Салиса.

— Я не виноват, что он оттопырился. Говорят вы ему и помогли…

Имперские сыщики молчали.

— Вартонус, слышал про такого? — спросил Пескара.

— Приходилось.

— Он из имперской безопасности. Я иногда продавал ему… то, се… так, по мелочи. Как говорится для личных нужд. В тот раз он приехал вместе с Шустряком и еще одним землянином. Я его раньше не видел.

— Посмотри, не этот? — спросил Монлис, показывая фотографию Бриско.

Пескара обернулся и взглянул на фотографию.

— Он.

Салис задумался. Пескара терпеливо ждал.

— Свободен, — скомандовал Салис.

— Ты дал слово, — напомнил Энрике, подняв указательный, палец и открыл дверцу. — Слово, — повторил он стоя на асфальте.

— У тебя есть сутки, — сказал Салис. — Через тридцать часов я заявляю, что видел тебя на Адмиралтейской и выезд из Альверона для тебя будет закрыт.

— Чао-о-о! Э-эх-х-х-х… Милашка… — мечтательно выдохнул Монлис. Энрике посмотрел на Монлиса и сплюнул на асфальт.

Имперские сыщики взглядом проводили испанца до дверей бара. Как только торговец оружием скрылся из вида, Салис завел машину и тронулся с места.

— Как ты его вывел на улицу? — спросил Лоун.

— Я его поцеловал.

Старинные настенные механические часы приглушенно пробили четверть первого ночи. Мерное потикивание отсчитывало секунды, секунды выстраивались в минуты, минуты тянулись в часы, счет которым Тайлон уже давно потерял.

Под окном от остановки тихо отъехал монорельсовый поезд. Наверное, последний этой ночью. Молчун поднес к губам бутылку кальвадоса и сделал большой глоток. Он не спал уже четвертые сутки. Третьи сутки доктор Шнайдер не отходил от его ребенка. Вчера сыну стало хуже. Шнайдер переехал из гостиницы в дом Молчуна. Как только мальчик издавал малейший звук, Шнайдер подскакивал из кресла и склонялся над пациентом. Пока что изменений не было ни в лучшую, ни в худшую сторону.

Шнайдер имел дипломы терапевта и психолога. Гипноз он изучал уже после университета. Нельзя сказать, что это было. Хобби или призвание, а может крик души…