– Нужен чистильщик. Место чистки: Литто. Степень сложности: третья. Вызывающий: Цапель.

И хотя я не понял почти ничего из произнесенного, наибольшее удивление, а вместе с ним и вопрос вызвало окончание послания.

– Цапель?

Киф с заметной брезгливостью встряхнул кистями рук, как будто и впрямь прикасался к лягушке:

– Потому что роюсь длинным носом во всяком дерьме.

Тому, кто придумал это прозвище, не отказать в умении посмеяться. Вот только интересно, было ли смешно самому Кифу, когда его в первый раз так назвали?

– Как скоро послание будет принято?

– Уже, – ответил бронзовозвенник, открывая глаза. – Можно считать, что вам повезло, эрте.

И он откланялся, исполнив свою работу. А длинноносый хмыкнул:

– Повезло? Да уж! Оттрубить лишние сутки в этой дыре – куда ж больше везения?

– Почему сутки? Ты же все сделал, зачем оставаться?

– Затем, что местный портал не то что столичный и в любой миг его не откроешь.

– Э-э-э…

Видя, что я совсем ничего не понимаю, Киф снизошел до объяснений:

– Сейчас прибудет чистильщик, чтобы разобраться с твоей толстобокой телохранительницей. И когда все будет закончено, он имеет право пройти вперед меня. А это значит, что придется ждать не менее двенадцати часов, чтобы снова воспользоваться порталом.

– А если до следующего портала верхом добраться? Или он дальше, чем на расстоянии суток пути?

Длинноносый что-то прикинул и сначала вроде бы согласился с моим предложением, но потом все же отрицательно качнул головой:

– Не, отвык я задницу седлом натирать. Лучше тут подожду. Побездельничаю.

Судя по удовольствию, с которым было просмаковано последнее слово, перерывов на отдых моему собеседнику не полагалось, и я невольно ощутил нечто вроде вины. Легонькой такой, почти невесомой, но ясно определяемой.

Получается, моя участь не так и плоха по сравнению с Кифовой? Я могу в любой момент вернуться в смотрительский дом, завалиться на кровать и дрыхнуть, пока дела, требующие исполнения, не закричат в голос. Или не завоют. Могу плюнуть на все и сбежать на рыбалку. А что, напрошусь в гости к коменданту Перевального форта, он не откажет. И ведь никто слова поперек не вякнет. Не посмеет. Потому что Смотритель в Блаженном Доле всего один, ныне, присно и во веки веков, пусть и недлинных.

– Ну что? Пора встречать тех, кого позвали, – решил Киф и уверенной походкой направился в сторону подвальной комнаты, которую я посетил при первом же прибытии в Литто.

Он был совершенно прав: у дверей мы столкнулись с сереброзвенником и женщиной, закутанной в мантию. Все ту же, что досталась в свое время мне, некогда синюю, но сильно застиранную, а это значило, что незнакомка и есть искомый чистильщик, прибытия которого просил Киф, потому что явно путешествовала либо вовсе без одежды, либо, как и я, невольно привела то, что на ней было надето, в негодность.

Немолодая, с бритой наголо головой и выражением непреходящей усталости на лице, вновь прибывшая не походила ни на вертляво-оживленную сереброзвенницу, осматривавшую мертвого юношу в тюремной камере, ни на степенно-важных прислужниц портала. Вообще при взгляде на женщину создавалось впечатление, что служба давным-давно ей наскучила и исполняется скорее по привычке, нежели из чувства долга или корысти.

Блекло-зеленый взгляд потоптался по мне, потом, видимо не найдя ничего примечательного, перебрался на Кифа:

– Кого нужно почистить?

– Защитника. Вернее, защитницу.

– Третья степень?

– Думаю, да.

– Думаете… – скривилась женщина. – Думаете вы, как правило, уже задним умом. Нужно было сначала оценщика вызвать.

– Дело срочное, – строго сказал Киф.

А вот тут ты лукавишь, Цапель. Просто, если нужно было бы вызывать еще кого-то через портал, твое ожидание затянулось бы еще дольше, а тебе хоть и хочется побездельничать, но не настолько, чтобы увиливать от службы. Ответственный, да? Что ж, могу понять. А еще допускаю, что не хочешь надолго оставлять без присмотра своих сослуживцев, которые наверняка не прочь подсидеть друг друга, а особенно того, кто отсутствует.

– И где оно само шляется? – недовольно спросила женщина, стараясь соорудить из поношенной и потерявшей прежнюю форму мантии что-то пристойное.

– Готовится.

– Ну хоть это сообразили сделать заранее, слава Божу, – выдохнула чистильщица. – Тогда сразу и приступим, когда моя чашка на ноги встанет.

Чашка? На ноги? Что за бред? Или еще одно прозвище? Вот только для чего? Или для кого: пока я угадывал, что кроется за широко употребляемым словом, дверь портальной комнаты тихо приоткрылась и в коридор, медленно перебирая ногами, выбралась девушка.