— Спасибо, товарищ Коридзе.

— Илико Вахтангович.

— Что? — не понял Андрей.

— Меня зовут Илико Вахтангович. Хоть при расставании нормально познакомимся. Вот такие дела Андрей Николаевич. Я не в обиде на вас. Вы поступаете так, как подсказывает вам ваша совесть. Но вместе работать было бы лучше. Удачи вам на новом месте.

Андрей искренне поблагодарил Коридзе и буквально помчался домой. Когда он всё рассказал Валерии, то та от радости, как говориться, пела и плясала.

В субботу Морозевичи начали потихоньку складывать свои вещи в чемоданы. Но всё же эта работа не занимала очень уж много времени, они просто не знали чем себя занять. По обоюдному согласию они решили даже не выходить в городок на прогулку — новости в гарнизоне распространялись мгновенно, а говорить на волнующую всех тему им не хотелось. Вот если в понедельник Андреев, действительно, подпишет приказ, тогда другое дело. А сейчас ещё нет повода о чём-то с уверенностью рассказывать. Поэтому они остаток субботы и всё воскресенье просидели дома, что было не так уж и легко при такой то замечательной погоде. В понедельник же от вопросов некуда было спрятаться, а потому Андрей, как, наверное, и Лера устали всё объяснять, ссылаясь на то, что ещё ничего окончательно не решено. Но после обеда Виктор Карамушко, который был в хороших отношениях с Андреем, шепнул тому, что Клюев сообщил ему о подписании приказа на переезд семьи Морозевичей в Белитц-Хальштеттен. Теперь можно было облегчённо вздохнуть и заняться передачей дел Николаю Кравченко — больше пока что было некому. Андрей даже подумал, что нужно успеть переговорить с Коридзе по одному вопросу. И когда на планёрке тот спросил Андрея, кому он пока что передаёт дела, то Морозевич уверенно ответил:

— Я передаю пока дела Николаю Алексеевичу Кравченко, и был бы очень рад, если бы слово "пока" далее не произносилось.

— Вы что это серьёзно, товарищ Морозевич? — удивился Коридзе.

— Вполне серьёзно. Если у присутствующих есть возражения против этой кандидатуры, то пусть выскажутся. Он молодой, но он опытный, и решительный. А что такое совмещение молодости, опыта и решительности показал пример бригадира немецкой группы слесарей, которая восстанавливала котельную. Разве к Стефану были какие-то претензии?

Все молчали, возразить то, и в самом деле, было нечего.

— Я такой вопрос решить сам не могу, — сказал Коридзе.

— Я понимаю, Или… товарищ капитан. Но вы можете объяснить это командиру. Он поймёт вас. Если он даже и не согласится, то не спешите менять Кравченко на кого-то другого, который, возможно, и дня нигде не работал руководителем. У вас есть время ознакомиться с биографиями кандидатов на это место. Я думаю, что у вас имеются связи с Франкфуртом-на-Одере. Пусть вам в таком случае подберут хорошую кандидатуру. В ином случае на первых порах несладко придётся всем.

— А Морозевич то правильно говорит, — неожиданно поддержал его Кирзонян.

— Ладно, это мы в дальнейшем решим, — остановил прения капитан. — Андрей Николаевич, завтра вы завершаете передачу дел, а в среду отъезжаете. А сейчас я хочу вас поблагодарить от имени всех за хорошую работу в нашем гарнизоне и пожелать вам и вашей жене только успехов на новом месте.

Все начали прощаться с Андреем и тоже желать ему удачи в делах. Растроганный Андрей сегодня уже неторопливо шёл к дому.

— Ну что? — был первый вопрос, когда он только переступил порог комнаты.

— Послезавтра мы отсюда уезжаем, — грустно произнёс Андрей. — Так что теперь можем собираться по полной программе.

— А ты как будто бы и не рад, — удивилась Валерия.

— Я то рад, конечно. Но просто немного не по себе — сколько я здесь сил во всё вложил. Я ведь здесь проработал уже целых 2 года и 2 месяца — это ведь достаточно большой срок.

— Я понимаю, Андрюша, — обняла его жена. — Но ты не грусти, я думаю, что там нам будет, по крайней мере, не хуже.

— Я тоже на это надеюсь, — уже улыбнулся Андрей. — Ладно, не будем сами себя расстраивать. Давай готовить ужин.

Когда следующим утром Морозевич, сообщил своим бывшим подчинённым, что он передаёт дела Кравченко, то это было воспринято с пониманием. Но когда кто-то спросил, надолго ли и когда ожидать приезда нового начальника, то последовал ответ, в реальность которого мало кто поверил:

— Не знаю, возможно, и надолго. А, может быть, и навсегда — это будет зависеть от работы, точнее от руководства вашей работой, самого Николая.

В общем, было ещё много разговоров, вопросов, пожеланий и всего прочего. Подчинённые тоже привыкли к Морозевичу и не очень то хотели расставаться. Но это зависело не от них, да и теперь уже и не от Андрея — делу был дан ход. Конечно, в конце рабочего дня были устроены небольшие проводы Андрея, и домой он вернулся очень грустным.

И вот наступила среда. Вещи Морозевичей были все упакованы. А вещей, к их удивлению, накопилось немало — ведь они практически ничего не отвозили в Союз (некуда было отвозить), а покупок они совершили немало. За всё это время они накупили многое чего. Кроме разных личных вещей им самим и сыну, Лера заблаговременно купила хорошие гобеленовые покрывала на кровати, и даже пуховики, очень хорошие тёплые и удивительно лёгкие, которые можно было аккуратно сложить, перевязав их, в небольшой пакет. Всё это накапливалось в чемоданах, сумках, просто в шкафах — разная тара была Андреем предусмотрительно сохранена. Кроме чемоданов они забирали в разобранном виде кровать, электроплитку, конечно же, телевизор и оба велосипеда — на новом месте они тоже пригодятся. Машина, бортовой ГАЗ-66 был подан к Бухенвальду в 11:00. У Андрея при виде машины появилась пол дюжины добровольных помощников, и вещи за пять минут были погружены на машину. Андрей хотел усадить жену в кабину вместе с сопровождающим лейтенантом, но она не захотела. Тогда они расположились в кузове на откидной скамейке, попрощались с провожающими, и машина тронулась. Когда машина проехала КПП, и уже они начали двигаться по немецкому посёлку, Андрей с дрожью в голосе произнёс:

— Прощай, Борстель! Мы будем тебя всегда помнить, помни и ты нас.

ГЛАВА 21. На новом месте

Морозевичи направлялись к месту будущей работы, почти не обращая на проезжаемые городки Германии, посёлки и не любуясь, красивыми в эту пора года, пейзажами. Они даже почти не разговаривали. Валерия сидела, прижавшись к мужу, склонив ему голову на грудь, а он одной рукой обнимал супругу, а другой придерживался за борт машины на поворотах дороги. Их обоих сейчас занимал только один вопрос — как-то им будет на новом месте. Даже Валерия сидела не столько радостная, сколько озабоченная, а что уж говорить за Андрея, который прокручивал в голове все основные моменты своей работы в Борстеле — от ночёвки в солдатской казарме и до сегодняшнего дня. Сейчас даже крупные неприятности в работе казались ему незначительными мелкими неприятностями по сравнению с той неизвестностью, которая его ожидала. Он меньше волновался по дороге из Франкфурта-на-Одере или из Цербста в Борстель — тогда в этом волнение преобладало любопытство. А сейчас подобного любопытства не было — о каком уже любопытстве могла идти речь после двухгодичного пребывания в ГДР. Любопытство к новому месту проживания — да, немного было, но не более чем перед поездкой в тот же Гарделеген или Зальцведель. А вот любопытство к новому месту работы уже заглушала обыкновенная тревога — как всё сложится на этот раз? Ведь начинать приходилось с самого начала — вновь знакомства с хозяйством, людьми, с командованием, с местами получения материалов. Самое сложное — это, конечно же, люди, тем более что Андрей пока что не знал, на каких условиях его переводили в это новое место. Техника — это вторичное, хотя котельные или системы отопления могли быть для него малознакомыми. В общем, думать было о чём. Лере в этом плане было немного легче — хотя ей тоже предстояли новые знакомства, но её там ожидали, ни для кого это не явится неожиданностью. Кроме того, работать ей предстояло, возможно, и в немалом коллективе, но всё же в одном конкретном отделении и, скорее всего, именно с детьми — это должна была стать именно та работа, о которой она так мечтала в Борстеле.