Впервые за всю историю Великобритании коммуникации меж­ду Островами и американским континентом действительно ока­зались в опасности — и именно в тот момент, когда получение военной техники из США, продовольствия и воинских контингентов из стран Содружества стало жизненно важным. Возникла очевидная необходимость содержать с целью защиты судоходства от угрозы со стороны немецких надводных рейдеров и подводных лодок соответствующий военно-морской патруль.

Создание соединения “Н” и Западного патруля было смелым шагом — особенно в сложившихся условиях, когда флот был де­зорганизован понесенными потерями.

Проходили дни, и к британцам стала просачиваться скупая информация о передвижениях неприятеля. Допрос беженцев и военнослужащих, в последний момент бежавших из германской западни, дал информацию о значительном сосредоточении немец­ких боеприпасов и авиации на аэродромах Бельгии и Северной Франции. Радарные станции, которые образовывали так называе­мую внутреннюю цепь противовоздушной обороны Великобрита­нии, иногда обнаруживали эскадрильи вражеских самолетов как над удаленными от моря территориями, так и в районе Амьена. Кроме того, некоторая не слишком обширная информация по­ступала от возвращающихся с заданий эскадрилий бомбардиров­щиков, а также от фоторазведотряда RAF под командованием маршала авиации Фредерика Боухилла: из фотографий, снятых одиннадцатью специальными самолетами-разведчиками. (Только три самолета этой службы относились к современному классу и были “спитфайрами” разведывательной модификации.)

По ночам подходы к острову патрулировались малыми кораб­лями и авиационными патрулями берегового командования. Ча­совые с вершин утесов пристально вглядывались в небо, пытаясь разглядеть при свете яркой луны приближающиеся вражеские самолеты. [81] <Силуэты немецких кораблей> [82]

Британские конвои, двигавшиеся по морю, и береговые на­блюдатели недолго напрягали глаза понапрасну. Вскоре ночные небеса стали озаряться ярким, будто дневным, светом и напол­няться ревом самолетных двигателей Второго воздушного флота Кессельринга, равномерно усиливающего нажим. День за днем и ночь за ночью, пока приближался “S-Day” “Морского льва”, воз­душная битва владела умами и напоминала британским начальникам штабов о том, что минута, которой они боятся больше всего на свете, скоро наступит. Флот настаивал на своей первона­чальной версии: при благоприятных условиях враг может выса­дить с маломерных быстроходных судов несколько тысяч человек. Считалось, что в наиболее угрожаемом положении находится уча­сток между Уошем и Лэнд-Эндом на юго-западном побережье Великобритании.

Моряки полностью соглашались со штабом военно-воздуш­ных сил, который верил, что вторжение с моря неосуществимо до тех пор, пока истребительной авиации RAF под командованием маршала авиации сэра Хью Даудинга не нанесено серьезного по­ражения.

Однако если такое случится, опасность победоносного немец­кого “воздушного блицкрига” станет абсолютно реальной, — это­го уже никто не отрицал. И пусть даже явные признаки, указыва­ющие на скопление вражеских кораблей и войск вблизи француз­ских портов, и не были обнаружены британцами, — имелись все основания утверждать, что сосредоточение сил для вторжения на­чато. [83] <Стр. 84–85 — Воспроизведение английской листовки, обращенной к предполагаемым оккупантам> [85]

IV. Британия прижата к стене

“Отечество в опасности”

Когда 5 июля начались постоянные ежеднев­ные налеты на Британию, это, несмотря на повсеместное ожидание агрессии, вызвало не­кий шок. Британцам в резкой форме объяс­нили, что они более не живут на отдаленной от полей сражения территории. Бездеятельность в де­вятимесячной “странной войне”, начавшейся в сен­тябре 1939 года, в свое время привела к тому, что у англичан исчез страх перед бомбардировками с воздуха, хотя до войны предсказывались и массовая гибель людей, и огромные разрушения. В ту зиму меры по гражданской обороне оценивались как пе­рестраховка. Теперь же, когда разговоры о надвига­ющемся вторжении были у всех на устах, когда по­являлись люди с повязками на руках, называющие себя “добровольцами”, когда гудела вражеская авиа­ция, были слышны выстрелы зенитных орудий, свист и взрывы редких пока бомб, жители Островов впа­ли в ту невероятную смесь отчаяния, паники, твер­дости, скептицизма и эйфории, которая характерна для времен очередного исторического Армагеддона, избежать которого нации уже не удастся. К середи­не зимы, однако, население Лондона приучило себя [86] к мысли о невозможности воздушных налетов, так что с прихо­дом июня более трети столичных хозяйств не обеспокоились при­нятием даже элементарных мер предосторожности на случай бом­бардировок, если не считать обязательного ночного затемнения.

И вот теперь, вместо самодовольства, лихости и азарта, лон­донцами овладело отчаяние, и они начали принимать лихорадоч­ные меры по защите города от взрывов и пожаров. Увы, только один из четырех человек знал, как поступать с зажигательной бомбой. Лишь несколько убежищ были предназначены для долго­го пребывания, а большое число укрытий вовсе не соответствова­ло требованиям.

Между тем многие люди, эвакуировавшиеся в 1939 году, вер­нулись назад, веря, что города хорошо защищены. Даже когда начали стрелять пушки, некоторые сельские жители перебира­лись в город. Шум пришедшей в их дом войны быстро истощал нервную систему людей, лишая их сна и истязая ежедневными страхами. Разрушение нормальной жизни породило недееспособ­ность и полный упадок боевого духа, к чему не были подготовле­ны органы гражданской обороны.

Чувство тревоги стало постоянным ощущением жителей об­ластей Дувра и Фолкстоуна, объявленных “Зоной обороны” и подлежащих обязательной эвакуации в случае надобности. Пока самые стойкие члены общества заботились о воинах, которые вернулись из Дюнкерка, пополняли экипажи кораблей и работа­ли в доках, укрепляли оборонительные сооружения для проведе­ния мер противовоздушной обороны, патрулировали местность и стояли по ночам в дозоре на вершинах гор, чтобы своевременно увидеть вражеских парашютистов, трусливые обыватели начали уезжать. В их распоряжении оставалось много перевозочных средств, в достатке оснащенных топливом. Некоторые в багаж­ных вагонах со скарбом осуществляли по четыре поездки в сельcкую местность; многочисленные городские дома оставались запертыми или просто брошенными.

С другой стороны, даже когда были получены директивы об эвакуации в принудительном порядке 60 процентов детей школь­ного возраста из прибрежных городов, располагавшихся между Ярмутом и Хайтом, мэры городов Дувр и Фолкстоун Дж. Керне и Дж. Гарр призывали своих горожан проявить решимость и ос­таться. Эти города оказались перед лицом банкротства из-за того, [87] <Карта “Система обороны Британских островов 30 июня 1940 года” > [88], что погибла практически вся торговля через Канал, а промышлен­ность была эвакуирована. Дуврский совет противился требова­нию специального уполномоченного по юго-восточному региону сэра Окланда Геддса, который добивался назначения девяти чле­нов Совета, чтобы те работали во время вторжения. “А что, — очень по-британски спрашивал Джон Уокер, — подумает Импе­рия, если Дуврский совет не останется непоколебимым?”