Впрочем, каким бы тернистым ни было продвижение нем­цев, какой бы скудной ни была информация об их намерениях, это уже ничего не меняло. Благодаря данным из Кента и Сассекса, Уайтхолл знал, что вермахт преодолел трудности, связанные с десантированием и налаживанием системы снабжения. (Если эти трудности вообще когда-либо существовали.) Немцы устанавли­вали на английской территории свои порядки. Хорошо ли, плохо ли, но их администрация функционировала. Оккупанты обустра­ивались на завоеванной земле.

Согласно полученным данным о прохождении немецких транспортов через порты и аэродромы, было известно, что пока на территории Англии находилась только одна немецкая ар­мия — 16-я.

Вскоре должна была начаться переброска следующей армии. “Люфтваффе” располагали теперь достаточным числом аэродро­мов в Англии и могли поднимать в воздух значительно больше [274] самолетов, чем несколько дней назад. Другими словами, вермахт мог бы справиться с противником и меньшими силами, чем он в настоящий момент располагал.

Пора остановиться

26 июля высшее командование в отчете перед кабинетом вынуждено было признать, что, несмотря на локальные победы, ан­гличанам не одолеть противника. Танковые вылазки, имевшие место в течение последних 24 часов, были скорее эффектными, нежели эффективными. Даже вмешательство США не могло ни­чего изменить. Американский конвой, договоренность о котором была достигнута еще в июне, все еще не прибыл, хотя и находил­ся на подходе к Британским островам.

И без лишних вопросов членам кабинета было ясно, что даль­нейшее сопротивление ничего не даст. Командованию оставалось лишь окончательно убедить правительство, что военные действия должны быть прекращены. Черчилль, стараясь найти повод для оптимизма, уверял, что оборона Лондона способна выдержать на­тиск противника, но даже его одолевали сомнения. Министр внут­ренних дел Джон Андерсон говорил о несчастном положении лю­дей, которые оказались в оккупированных городах. Министр пи­щевой промышленности лорд Вультон обрисовал мрачные перспективы надвигающегося голода. Немцы перекрыли почти все каналы доставки продовольствия. Лорда Вультона поддержал министр снабжения Герберт Моррисон. Он говорил, что промыш­ленность приходит в упадок, так как из-за нарушения работы транспорта уже сейчас испытывает недостаток сырья. Рабочие на­ходятся в постоянном страхе перед воздушными налетами.

Лорд-хранитель печати Клемент Эттли подвел печальные итоги. Он тщательно проанализировал все “за” и “против” про­должения войны на территории Англии и закончил выступление призывом сражаться, опираясь на заокеанские имперские терри­тории. Он напомнил, что правительства оккупированных стран Европы, исключая Францию, перенесли свое местопребывание в Англию или другие безопасные места, чтобы продолжать сопро­тивление, не подвергая свой народ риску физического уничтоже­ния. И именно Англия вдохновляла их на подобные действия. Следовательно, теперь она сама должна поступить согласно провозглашенным [275] ею принципам. Эттли ничего не имел против продолжения боевых действий, если уже на то пошло, но он считал безнравственным навлекать несчастья на свой народ ради практи­чески недостижимой победы. “При осаде, — закончил он, — наступает момент, когда следует прислушаться к здравому смыслу и, пренебрегая традиционными убеждениями, сдаться. Боюсь, этот момент наступил”.

Черчилль упорствовал. Его патриотический дух бунтовал. Он не желал прислушиваться к мнению его разумных коллег.

Наконец, премьер-министр все-таки позволил себя уговорить. Но он потребовал немедленно доложить королю об отставке ка­бинета и его собственной. С большим трудом Черчилля заставили отказаться от этого демонстративного шага. Затем последовали изматывающие и бурные дебаты, что же конкретно следует пред­принять в первую очередь.

Смена правительства

Прежде всего, было решено, что ни правительство, ни король не должны стать немецкими заложниками. Героический сюжет о благородных национальных героях, до последнего сражающихся среди развалин во главе своего народа, министры сочли несовре­менным. Было принято решение об эвакуации и последующем управлении Империей из-за границы.

Другими словами, следовало найти удобный момент, чтобы переправить высших должностных лиц государства в один из до­минионов или в какую-нибудь колонию. Более всего подходила [276] Канада, хотя эти планы не очень-то устраивали канадского пре­мьера Макензи Кинга. Страна слишком гордилась недавно обре­тенной независимостью, к тому же присутствие имперского “пра­вительства в изгнании” могло усугубить трения между французс­ким и английским населением Канады. “Конечно, к королевской семье будет проявлена лояльность, учитывая исторические связи Канады и Великобритании”. Наконец, решили, что правительство отправится на Багамы и будет работать там — по крайней мере, на первых порах.

Кабинет не представлял, как будет организована государствен­ная власть на оккупированных территориях Великобритании и кто будет править ими от имени немцев. Называлась кандидатура сэра Освальда Мосли, который вместе с другими английскими фашистами находился сейчас в тюрьме. Мосли обладал опреде­ленным политическим весом, был лично знаком с Гитлером и Муссолини и не одобрял войну ни с Германией, ни с Италией. С другой стороны, в сентябре 1939 года он резко заявил, что фаши­стские государства не “присоединятся к какой-либо силе, воюю­щей с Англией”. 9 мая, накануне немецкого вторжения в Запад­ную Европу, он сделал следующее заявление: “Мы считаем своим долгом мобилизовать все силы на борьбу с захватчиками”. По мнению Мосли, ни один англичанин не мог и не должен был сотрудничать с оккупантами.