Аринка довольно запихнула "рецепт" в карман брюк, не забывая при этом стащить из вазочки на столе конфету. Я вздохнула… подумала, и присоединилась к ней.

Теплое дыхание июня окутало полупустые улочки. В середине дня город слегка сбавил обороты своей нервной жизни, предпочтя хоть на часок замолкнуть и переждать пик жары. Аринка, понимая всю подлость моей натуры постоянно уходящего в себя существа, потащила меня не в парк к пруду с лебедями, а в самую гущу шумного базара. Тут уж приходилось думать не о лирике, а о вполне конкретной прозе. То есть о тряпках, украшениях, всевозможных вкусностях, а чтобы особенно не радовалась, о ценах и толпящемся везде народе. Мы обходили ряд за рядом, внюхивались в ароматы абрикосов, персиков, застенчиво лежащих посреди краснощеких томатов и молоденьких огурцов. Пестрые лотки с дарами юга, такие, что хоть натюрморт рисуй, перемешивались с полупустыми платками с зеленью. Я чуть не задохнулась от своеобразного аромата специй, но только чихнула. Рынок кипел. Уставшие продавцы каждую минуту обливали водичкой лучок и укропчик, пытаясь при этом как можно выгоднее тебя обмануть. Мысли попытались сначала свернуть на ставшую привычной колею размышлений, но подружка ловко развернула их в противоположном направлении.

— Слушай, ты говорила, что должно что-то случиться, может, ты не там ищешь? — начала она издалека, прицениваясь к винограду. Я покосилась на небольшой картонный ценник, едва удерживая свои глаза от попытки вылезти из орбит. Цены не просто кусались. Они подобно голодным пираньям раздирали тебя если не до костей, так до трусов.

— А где, по-твоему, я должна искать? — быстренько отводя подружку от нитратных фруктов, возразила я. — Мне кажется, что произошла остановка в моем творческом развитии. Словно я завязла как в жидкой болотной жиже, словно я уже не смогу писать.

— Да брось ты! — легкомысленно махнула она рукой, — Ты каждые пять дней это говоришь. И тут же через час садишься создавать новый шедевр рифмопл…. поэзии.

Последняя фраза ничуть меня не задела, потому на глаза мне попался киоск, за стеклом витрины которого так заманчиво мерцали оберткой конфеты. Какой-то толстый мужик недовольно попытался протиснуться между нами и лотком, фыркая и понося нас себе под нос. Аринка отступила на шаг, пропуская очередного добытчика современного типа, и тот продолжил свой ежедневный набег на магазины, потрясая объемистыми сумками. Один вид этот сумок еще более настроил меня на покупательскую волну. Заметив смену моего настроения, подруга без лишних слов поспешила за мной к кондитерской точке. На несколько минут все наши речи смолкли, остались только звуки, в основном присвисты и разочарованные вздохи. Я выкопала со дна сумки кошелек, пересчитывая финансы. Потом снова взглянула на полочку с карамельками, прошлась глазами по другим разноцветным фантикам. Но замены любимым орехам в шоколаде так и не нашла, — Ариночка, ты не одолжишь мне рублей пятьдесят, а?

— Бери сто грамм, — отрезала подруга, видимо, поняв мой замысел.

— Они маленькие. Что там сто грамм, есть нечего, — захлопав глазами, как можно жалостливее промолвила я. Конечно, на такие дешевые фокусы подружка ни за что бы не купилась. Зато она отлично знала, что последует за отказом. Уж что-что а ныть на ухо я умела. А если и это не помогало, то в бой шла тяжелая артиллерия в виде очередной лекции о высоком с периодическими вставками, типа: "А вот ты даже полсотни для родной подруги пожалела!".

— Поделишься? — недоверчиво промолвила Арина, как морально, так и физически припирая меня к стенке киоска. Я опрометчиво закивала головой, прикидывая, сколько может съесть подружка. Я человек не жадный, если это не касается нескольких вещей: орехов в шоколаде, хорошего чая и томатного сока. По моему беглому анализу выходило, что не более десятка конфеток. Терпимо… Что не сделаешь ради лучшей подруги! — На!

Я с трепетом приняла голубенькую бумажку, едва дожидаясь своей очереди. И только после того, как вожделенные кондитерские шедевры оказались в моих руках, вздохнула полной грудью.

— Знаешь, наверное, мне нужен шоколад, — брякнула я, после того, как первая конфета окончательно упала в желудок. Аринка бросила взгляд на мешочек в моих руках, а я предупредительно замахала свободной рукой, — Я имею в виду, что мне надо что-то, что я люблю, что близко моей душе и что случается в моей жизни редко, порционно, как эти конфеты.

— Значит, тебе нужно на концерт, — просто ответила подруга, пожав плечами. От такого заявления я остановилась, как вкопанная. Народ, недовольно двигавшийся сзади, недовольно выразился в наш адрес.

— Какой концерт? Я же отродясь ни на какие концерты не ходила. Если ты об очередной вашей самодеятельности, то я пасс. Фальшивые голоса и древние записи меня как-то не воодушевляют.

— Причем здесь наша самодеятельность? — подружка смогла таки вывести нас из основного людского потока, и теперь мы продолжали свой неспешный путь по обочине дороги. Солнце, отражавшееся в тысячах лобовых стекол машин, в стеклянных панелях современных зданий, в очках прохожих заставляло горло судорожно сжиматься от желания пить. Шоколад — коварная вещь. Вкусная, замечательная, тающая, обволакивающая и манящая, как красивый мужчина. А потом мужчина уходит, и ты понимаешь, что осталась с разбитым сердцем, а иногда еще и с пустым кошельком. А когда кончается шоколад, ты остаешься наедине с сумасшедшим желанием его запить, словно зализывая сладкие раны от любви.

— Ты же хронически пытаешься затащить меня на всякие ваши внутрифакультетские капустники, или как там они у вас называются?!

— Но тебе же прошлый раз понравилось!

— Потому что прошлый раз выступали талантливые люди, а не обычный состав бесталанного, но наглого сброда.

— У нас каждый талантлив! — обидевшись за свой факультет, ответила Аринка. И что бы показать свое возмущение, выхватила из мешочка еще три конфеты. Сердце жалобно екнуло от такого произвола, — Я тебе предлагаю сходить на концерт Берестова.