Тимокин захлопнул крышку люка, и у Винсента появилось неприятное ощущение, будто его заживо замуровали в гробнице. Было раннее утро, и после трех дней бури воздух стал сухим и прохладным, но внутри броневика было непривычно жарко и пахло паром, маслом, жиром и углем.

Заднюю часть машины почти целиком занимал паровой котел; языки пламени, вырывавшиеся наружу сквозь распахнутую дверцу его топки, окрашивали стенки броневика в инфернальный багровый цвет. В передней части машины находилась пушка-десятифунтовка.

Вдруг Фергюсон согнулся пополам, побледнел и, прижав к губам покрытый красными пятнами платок, зашелся в сухом кашле.

— Чак, живо убирайся отсюда, — приказал Калин.

Не дожидаясь ответной реплики инженера, Винсент, который сам уже едва сдерживал тошноту, схватил Чака за руку и выволок друга наружу.

Сев на траву, Чак начал жадно хватать ртом воздух, а Винсент опустился на колени рядом с ним.

— Сегодня днем мы уезжаем, и ты сможешь передохнуть, Чак.

— Мне нужен очень долгий отдых, — прохрипел инженер. Его дыхание еще не восстановилось.

Чак снова закашлялся и стал харкать кровью. Сердце Винсента сжалось от боли.

— Когда Тимокин поведет броневики в бой, проследи за тем, чтобы они держались вместе, — прошептал Чак. — Не разбрасывай их по разным частям. И мне до сих пор не нравится твоя идея поднять в воздух наш новый дирижабль. Теряется элемент неожиданности, а воздушная атака тоже должна быть массированной. — Вздохнув, он замолк и опустил глаза. — Хотел бы я поехать с тобой на фронт и увидеть своими глазами, как ведет себя в бою наша техника.

— Ты получишь подробнейшие отчеты, не сомневайся.

Чак посмотрел на Винсента и слабо улыбнулся.

— Посмотрим, — выдавил он и с трудом поднялся на ноги. В этот момент из броневика вывалился Калин, его лицо было мокрым от пота.

— Жуткая машина, — пробормотал он. — Ну, теперь давайте посмотрим, как ты собираешься остановить этих волосатых дьяволов.

Чак медленно подошел к зарядному ящику и приказал канониру открыть его.

— Дайте мне обычный снаряд и заряжайте. — Взяв из рук артиллериста десятифунтовую болванку, Чак вернулся к Калину. — Вот, сэр, стандартный десятифунтовый снаряд из стали.

За их спинами орудийный расчет закладывал снаряд и мешочек с порохом в пушку. Винсент знал, что командир расчета не меньше десяти раз проверил точность наводки, однако, когда заряжающий захлопнул крышку казенника, нервничающий лейтенант вновь склонился над орудием.

— Толщина первой мишени составляет три дюйма, — сообщил Калину Чак. — Мы предполагаем, что бантаги установили на свои машины именно такую броню. Обратите внимание, сэр, стальная плита установлена вертикально, а не под углом. Господа, — повысил он голос, — предлагаю всем отойти в укрытие.

Как только наблюдатели спустились в недавно вырытую траншею, пушка с грохотом выстрелила. Артиллеристы подскочили к орудию, распахнули крышку казенника, и оттуда вырвался сноп искр. Отстрелянная гильза пролетела прямо над головой Винсента. Готорн поднес к глазам бинокль, уже зная, что он увидит. В стальной плите появилась вмятина, но пробить броню снаряду не удалось.

Вторая мишень была установлена под углом к земле, имитируя переднюю стенку броневика. Попавший в нее снаряд с лязгом отскочил вертикально вверх, не нанеся плите никаких видимых повреждений.

В дело вступили еще два орудия, стрелявшие двадцатифунтовыми снарядами. Первый выстрел расколол плиту, врытую под прямым углом, но второй снаряд, как и в предыдущий раз, срикошетил от наклонной поверхности другой мишени.

— Двадцатифунтовка может пробить эту броню с двухсот ярдов, — сообщил Чак, — но только если снаряд попадет в цель под прямым углом. Если угол отклонения составит хотя бы десять градусов, у нас возникнут проблемы.

Инженер закашлялся и бросил отчаянный взгляд на Винсента, который понял, что его друг не в силах продолжать свои объяснения.

— Единственный броневик, который мы подбили, — быстро произнес Готорн, — был поражен пятидесятифунтовым снарядом, выпущенным из «пэррота» с расстояния в триста пятьдесят-четыреста ярдов, и выстрел пришелся в боковую стенку бантагской машины. Сложность заключается в том, что скорость стрельбы из пятидесятифунтового орудия, заряжающегося с дула, составляет в лучшем случае один выстрел в две минуты, для самых лучших орудийных расчетов. К несчастью, наши пятидесятифунтовки установлены в основном на броненосцах, несколько штук есть также в фортах и на бронепоездах. Но во всей армии нет ни одного полевого орудия. Нам удалось сделать тот удачный выстрел благодаря тому, что мы сняли пушку с корабля и установили ее на поезд. Не забывайте, речь идет о махине весом в шесть с лишним тонн. Мы не можем использовать такие орудия, только в укреплениях.