Шрифт:
— Считай не пятьдесят тысяч, а двадцать или тридцать, — отозвался Винсент. — У Ганса была хорошая фора, но бантаги передвигаются на лошадях, а он нет. Последние пятьдесят миль превратятся для него в ад. Он должен будет с боем отвоевывать каждый шаг, не говоря уж о том, что ему придется оставлять позади своих раненых. Вряд ли у него останется больше двадцати тысяч человек.
— Винсент, у меня здесь десять броненосцев и двадцать пять других кораблей. Соединенный флот Суздаля и Рима — это еще около ста торговых судов и несколько старых галер. Возможно, нам удастся разместить на них двадцать тысяч человек, хотя им придется здорово потесниться.
— Когда вы отплываете?
— «Чесапик» уже в пути, — сообщил Буллфинч, показывая на монитор, который только что проплыл мимо флагмана. — Я снимусь с якоря ближе к вечеру. Я уже телеграфировал в Рим, чтобы все их суда выходили в море, наши эскадры встретятся через три дня. Но черт возьми, я все равно не уверен, что мы сможем эвакуировать всех!
— Тогда вам придется кого-нибудь оставить, — хладнокровно произнес Винсент.
— Но ты ведь понимаешь, что в этом случае Ганс тоже останется? В тот раз бедному Григорию пришлось обмануть его.
— Я знаю, — ответил Винсент. — Слушай, Буллфинч, давай не будем раньше времени ломать над этим голову. Мне нужны эти корпуса, они необходимы здесь просто позарез. Как только погрузишь солдат на борт, доставь их в Рим. Если мне не удастся выручить Пэта и Эндрю, нам придется возводить новые укрепления, и там каждый человек будет на счету.
— А что произойдет, если тебе не удастся вытащить из западни Пэта, Эндрю и их парней? — спросил Буллфинч.
— Боюсь, что тогда я стану главнокомандующим, но война будет проиграна, — вздохнул Винсент. — Гаарк займет Рим еще до наступления зимы. То же самое произойдет и в том случае, если мой прорыв окажется успешным, но мы не сможем вывести людей Ганса, потому что тогда у нас не будет резерва. Сейчас я снял с западной границы весь Шестой корпус. Это значит, что для прорыва у меня есть три с половиной корпуса. Я отбываю на фронт сегодня. Четвертый корпус уже в Риме, а остатки Шестого, броневики и дирижабль Петраччи отправятся вместе со мной.
— А если мерки обойдут нас с запада?
Винсент покачал головой и нервно рассмеялся:
— Тогда мы устроим новую битву на Нейпере и задействуем твои мониторы и силы народного ополчения.
— Похоже, мы глубоко вляпались в дерьмо, Винсент, а?
— Именно так, друг мой, именно так.
Гонец осадил взмыленного коня в нескольких ярдах от Эндрю, и полковник инстинктивно сделал шаг назад.
— Бантаги зашли нам во фланг, сэр. Их колонна находится всего в двух милях от наших позиций, и генерал Мак-Мертри просит разрешения отступить.
Эндрю утвердительно кивнул:
— Передайте ему, что встречаемся в условленном месте сегодня вечером.
— Слушаюсь, сэр!
Всадник потянул за поводья, из-под копыт коня взметнулся фонтан грязи, и в следующее мгновение гонец снова мчался по дороге, ведущей обратно в северные леса.
— Иногда мне кажется, что этот ливень ниспослан нам Богом, а иногда — что самим дьяволом, — заметил Эмил, стараясь перекричать свист пара, вырывавшегося из трубы отходящего от станции Порт-Линкольна локомотива. Паровоз тянул за собой состав из двадцати вагонов-платформ, на которых разместились шесть батарей; канониры прятались под передками и кожухами своих пушек, безуспешно пытаясь укрыться от всепроникающего дождя.
По дороге, проложенной рядом с путями, погонщики отводили на запад неоседланных артиллеристских лошадей, большинство животных несли на спинах раненых пехотинцев, которые не могли передвигаться пешком.
— Ты должен ехать на поезде, Эндрю, — продолжал увещевать Эмил друга. — Я не сторонник той теории, что тот, кто ходит мокрым, обязательно заболеет, но ты уж слишком себя изнуряешь.
— На поездах нет места для Меркурия, доктор, — ответил Эндрю, похлопав по шее своего коня, — а он не согласится нести никого, кроме меня. Кроме того, Пэт уже отправился на запад, так что мне лучше оставаться вместе с ребятами из арьергарда.
— Тебе не нужно воодушевлять солдат личным примером, Эндрю.
— Нужно, Эмил, нужно, — улыбнулся полковник. — Мы не бросаем никого из своих, у нас есть поезда, чтобы вывезти всех, и я должен проследить за тем, чтобы все так и оставалось, по крайней мере до решающего прорыва.
Над депо Порт-Линкольна пронесся порыв ветра, и, несмотря на проливной дождь, в воздух взметнулся рой искр, поднявшихся от горевших рядом с боковой веткой складов. Пахло дымом и керосином.
Прозвучал гудок последнего поезда, отходившего от станции, из кабины паровоза высунулся машинист, замахавший Эмилу.
— Полезай в вагон, Эмил. Увидимся через три дня.
— Будь осторожен, Эндрю. Береги себя и не совершай глупостей.
— Разве я когда-нибудь делал что-нибудь подобное? — удивленно поднял бровь Эндрю.
— Вы ходячее нарушение закона средних чисел, полковник Кин. Не играйте больше с судьбой в кости.
Эндрю расхохотался и дружески двинул старого доктора в плечо. Эмил хмыкнул и поднялся по лесенке в штабной вагон, спешно переоборудованный в лазарет для тяжелораненых.
Где-то в глубине леса раздавались разрозненные ружейные выстрелы. Наклонив голову, Эндрю вслушался в их треск, прикидывая расстояние.