— Да, хотя в мое время этот процесс только начинался. По-видимому, такова цена прогресса и свободы.

Над литейным цехом взметнулся рой искр, — очевидно, из печи потекла новая река расплавленного металла. Ворота фабрики по производству пушек распахнулись, и в них показался небольшой паровозик, тащивший за собой вагон-платформу. На платформе красовался новенький нарезной пятидесятифунтовый «пэррот», готовый к отправке на фронт.

— Все это порождено его умом, — сказал Винсент. — Инструменты, которыми мы куем нашу свободу и которые позволяют нам становиться сильнее, — всем этим мы обязаны Чаку. Да спасет нас Перм, если мы теперь лишимся его.

— Да спасет нас Перм, даже если мы победим, — негромко отозвался Калин. — Я начинаю бояться, что мир меняется куда сильнее, чем я когда-либо мог себе представить.

— Пятьдесят тысяч солдат? — потрясенно ахнул Буллфинч. Рука адмирала, державшая кружку с водкой, резко дернулась, и драгоценный напиток расплескался.

— Столько человек он повел с собой к Тиру, — пояснил Винсент. — Еще пять тысяч Ганс отправил на север, чтобы запудрить мозги Гаарку и не дать бантагам пуститься в погоню за ним. Тебе придется пройтись вдоль побережья и подобрать их тоже.

Буллфинч покачал головой и одним глотком допил остатки водки из своей кружки.

— В последнее время ты слишком злоупотребляешь этим делом, адмирал, — осуждающе заметил Винсент.

— Только не надо этих квакерских штучек, — бросил ему Буллфинч. — Помнится, было время, когда и ты частенько заглядывал в стакан.

— Послушай, ну проиграл ты битву, и что? Мы все тут были в такой ситуации.

— Возможно, я проиграл целую войну, — проворчал Буллфинч, вертя в руках свою кружку.

— Может быть, и так, — сухо согласился Винсент.

Буллфинч изумленно посмотрел на старого приятеля.

— Если ты ищешь сочувствия, отправляйся за ним куда-нибудь в другое место. У меня есть дела поважнее, мне надо вести войну.

— Спасибо тебе, Винсент, огромное, — горько произнес Буллфинч.

— Тебя застали врасплох, и это может стоить нам поражения во всей войне. Ты должен был отвести свои суда подальше от берега.

— Черт подери, неужели ты думаешь, что я не прокручивал в голове все детали этого боя тысячу раз? Фергюсон ведь возился с идеей подводной лодки и даже предупреждал меня, что Гаарк может заниматься тем же самым. Но я не думал, что все произойдет именно так. И то, как они пробивали нашу броню, — я должен был предугадать это заранее. Я вел себя слишком самоуверенно.

— Ты можешь теперь переиграть все по новой?

— Нет, конечно, пропади оно все пропадом!

— Я потерял счет людям, жизнями которых я сознательно пожертвовал, — глухим голосом произнес Винсент. — Оборона Рима, битва при Испании. Неделю назад у Форт-Хэнкока я бросил в бою нашу батарею, зная, что бантаги уничтожат всех ее артиллеристов, — только для того, чтобы иметь возможность увидеть в действии их броневики, узнать о тактике Гаарка и выяснить, насколько крепка броня у вражеских машин.

Он замолчал и бросил взгляд из иллюминатора адмиральской каюты на опаленные огнем стены Суздаля, которые до сих пор несли на себе шрамы Тугарской и Меркской войн.

— Я произвел подсчет, — продолжил Винсент. Его голос едва доносился до Буллфинча, словно бывший квакер находился за сотни ярдов от этого места. — Отдам сто-двести человеческих жизней, зато увижу, на что способны новые машины Гаарка, как они ведут себя в бою и что мы можем против них придумать… Там был один мальчик из моего штаба, я даже не знал его имени… — Винсент затих.

В каюте повисло тяжелое молчание, нарушаемое только плеском бьющихся о корпус судна волн. Мимо стоящей у причала «Республики» на полном пару промчался один из суздальских мониторов, и флагман Буллфинча закачался на поднятых им волнах.

— Я делаю такие подсчеты каждый день. Жертвую одной жизнью или тысячью. Прикидываю, стоит ли мне отдать полк или дивизию за этот участок земли, который уже завтра опять превратится в бесполезную степь. — Винсент перевел взгляд на Буллфинча. — Ты произвел такой же подсчет и проиграл.

— Я больше всего боюсь того, что это может повториться, Винсент. Боже мой, я видел, как два моих корабля буквально выпрыгнули из воды, а потом их палубы раскололись, как яичная скорлупа. Моих людей разрывало на части, а мне нечем было ответить этим ублюдкам. — Буллфинч вновь потянулся за бутылкой, но его рука замерла на полпути, и он виновато покосился на Винсента. — А теперь очередная спасательная операция, но на этот раз у Ганса не тысяча человек, как в прошлый раз, а пятьдесят тысяч. Тебе не кажется, что у него входит в привычку попадать в такие ситуации?