В связи со стеснительностью перехожу к слову фрак, хоть оно и французское, по — английски оно будет dress coat, то есть примерно платье — пальто, что несколько бессмысленно.

Еще в самом раннем детстве, когда я впервые увидел фрак в кино, он мне показался очень стыдной одеждой, несмотря на всю его «элегантность», о которой я узнал в совсем зрелом возрасте, увидев фраки на дирижерах, скрипачах и, особенно, наблюдая пианистов, как они ловко закидывают фалды через табуретку у рояля. Тогда я дополнительно понял, как фрак неудобен и, честно говоря, идиотичен: фалды не греют, а только мешают садиться, надо столько энергии и предусмотрительности, чтобы не только их не помять, но, простите, и не обосрать. По сравнению с галстуком фрак — просто настоящее извращение здравого смысла, хотя галстук тоже не греет, а только служит удобной петлей для удушения тому, кто пожелает это сделать с своим визави. Особенно, когда в моду вошли в середине прошлого века вместо непрочных галстуков прочнейшие шнурки от кроссовок.

Постепенно я узнал, что и прочий народ во всех странах тоже не любит фраков, так как не носит их ни дома, ни на повседневной работе, а надевает только, чтоб быстренько получить Нобелевскую премию и сразу же переодеться в халат или в «джинсу». Хотя во времена Пушкина в них и ходили на балы, но там ведь все мужчины стояли как истуканы, только дамы сидели.

Все это обмозговав, я пришел к вопросу: кто же заставляет народонаселение высшего света носить фрак? И тут же вспомнил, что даже военные петровских и даже наполеоновских времен имитировали из своей униформы фрак. Вспомните хотя бы как в кино фалды камзолов солдат и офицеров были слегка отвернуты наружу, чтоб была видна подкладка, и пришпилены, так что штаны в верхней своей части были как напоказ — на виду. Это в полевых условиях являлось чуть ли не самоубийством, так как отвернутые и чуть пришпиленные фалды цеплялись за каждый куст. Поневоле поверишь в пословицу: охота пуще неволи. Или все же неволя пуще охоты? Скорее последнее. То есть существовала как бы мода показывать, простите, ширинку, даже если она скрыта под камзолом, а потом и под нормальным пиджаком.

Я понимаю, вы удивлены, что вместо рассекречивания слова епископ, я занялся такой ерундой как фрак. Каковой, в общем — то, ни что иное, как поддевка с отрезанной до пояса передней частью, словно вы всем намерены показывать самую интимную часть, чем уничтожается прямой смысл одежды в смысле Адама и Евы, скушавших по наущению проклятого Змия по яблочку познания добра и зла.

Это не может быть случайностью, подумал я, и приступил к самому слову епископ, episcope по — латыни и по — гречески. Заглянув во все имеющиеся у меня словари, я обнаружил, что слов, начинающихся со слога «ep» (по — русски «еп», «эп») практически нет, кроме, конечно, епископа (episcope) и его производных второго и третьего порядка. Да еще «греческой» приставки «эпи» (на, над, при, после и т. д.), каковую можно приставлять к любому слову, чтобы менять его смысл без всякого строгого и общего правила на какой угодно новый смысл. Такого рода «греческие» приставки ныне довольно широко распространены, только заметьте, если вы знаете значение слова без этой приставки, то будьте уверены, что с упомянутой приставкой вы никогда не догадаетесь о новом значении этого слова. То есть, приставку «эпи» ученые дают самым произвольным образом, поэтому до смысла ее тоже надо докапываться. С целью сокращения статьи не относящимися к делу подробностями советую самим заглянуть в любой толковый словарь, и вы убедитесь, что приставка «эпи» ничего иного не обозначает, кроме желания автора изменить первоначальный смысл слова, притом в совершенно непредсказуемую сторону «нового» смысла.

Сие рассуждение привело меня к факту, что в «древнегреческом» языке буква «п» (р) почти никогда не встречается без следующей за ней почти всегда буквой «х» (h), каковая просто выдох, чуть громче обычного. Самое интересное в этом буквосочетании то, что его можно произносить самым непредсказуемым образом из трех возможностей: «ф (f)», «п (p)» и «х (h)», точно так же как применять приставку «эпи». Например, мое отчество записано в паспорте «Прокопьевич», а у моей родной сестры — «Прокофьевна», отчего у нас постоянно возникают всякие мелкие неприятности, так как публичные власти всегда считают, что у нас — разные отцы.

В результате с вероятностью в 95 процентов episcope «греки» когда — то писали как ephiscope, а потом историки и лингвисты древних языков именно для того, чтобы слов на «еп (ep)» в словарях было как можно меньше, а приставка «эпи» (epi)» применялась бы как можно фантастичнее, букву «h» вычеркнули. Получилось очень мило, примерно так, когда говорят: «…и концы — в воду». У нынешних русских сыщиков это называется «висяк», когда преступление есть, но до преступников никогда не добраться.

Поэтому нет ничего удивительного, что я начал изучать слова на «ф (ph)» и именно со слова «эфод» (ephod)», так как, во — первых, я его уже изучал в другой своей статье (см. «Перевертыши»), во — вторых, это слово здорово подходит к епископам, так как это их — одежда.

Начну издалека, из Г. Вейса: «Аарон в пустыне отлил золотого тельца из золотых серег, взятых у народа, а Гедеон …сделал золотой кумир и для украшения его — эфод» (курсив везде мой, чтоб не забыть). То есть, кумир — отдельно, эфод — отдельно, это разные вещи. Открываем ЕЭ и читаем: «Затем он (Гедеон — мое) делает «эфод»… и воздвигает его в своем родном городе Афре и поклоняется ему. <…> К древнейшему рассказу принадлежат: изготовление из добычи идола («ephod»)…». Здесь эфод и кумир уже — одно и то же, но специальной статьи «кумир» в ЕЭ нет. Хотя дураку понятно, что кумир одет в эфод, поэтому воспринимаются как единое целое.

Открываем В. Даля: ««кумирня, языческий храм, жрище, капище или требище. Кумошить кого, что, вологодское мять, толочь, ломать, комкать, ворошить (жирный шрифт — мой). Мять, толочь, комкать в совокупности означают лепить, но, само собой разумеется, что прежде чем отливать надо было научиться лепить из глины, хотя бы форму для отливки. Таким образом, русские не бездумно взяли в свой словарь чисто еврейское слово кумир, а доподлинно и досконально знали его семантическое происхождение — лепка идола. А сами евреи не знают, видите ли, отождествляя кумира с его одеждой. Поэтому перехожу к эфоду вплотную.

Цитирую Г. Вейса: «Нарамник (по — нынешнему — фартук или передник, так как — см. ниже) покроем походил на старинное верхнее платье (гигантский фиговый листок — мое) кабильских женщин. Двойной еврейский нарамник (два фартука, спереди и сзади — мое) состоял из двух совершенно одинаковых продолговатых кусков материи, сшитых вместе одной стороной так, что у надетого нарамника шов приходился вдоль плеч, а передняя и задняя лопасти свободно спускались на грудь и спину. Такой же нарамник, но с завязками на боках, был главной одеждой жрецов и назывался эфодом». Обратите внимание на то, что эфод как бы не очень длинный, только «на грудь и спину», но не ниже. Пока этого достаточно. Только пока непонятно, почему фартук — эфод по — русски переведен нарамником. Значит, этот эфод должен что — то обрамлять.