Недвусмысленные намеки заставили Дану собраться, незаметно вытереть слезы и, вставая, буркнуть на прощание:

– Ну погоди, развратник! – хотя внутренне она и в самом деле успокоилась, даже улыбнулась слегка. Оглянувшись на табун лошадей, она вновь присела к «столу», обращаясь к Василию: – Вижу, что лошадок отменных прикупил?

– Самых лучших, – похвастал тот, самодовольно ухмыляясь. – Хотя со скакуном графа ни одна из них и близко не сравнится. И вы знаете, меня чуть за них под нож не поставили! – Так как все интенсивно жевали и вопросов не последовало, стал разливать по мискам загустевшую похлебку и продолжил рассказ: – Видимо, какие-то любители легкой наживы присмотрели, что я сам собираюсь выезжать из города, и присели мне на хвост. Сразу четверо стали меня на большом расстоянии сопровождать по дороге. Мне патронов жалко, поэтому я и дал одному встречному пареньку пару медяков и попросил передать четверке всадников такие слова: «Эти лошади куплены для Эрхайза Тантри, барона Фьерского. Так что не нарывайтесь на неприятности!»

– Неужели помогло? – удивилась Сильва.

– О! Ты бы видела, как эти гопники резво развернулись и поскакали в сторону города.

Но Курт забеспокоился:

– Могло быть, что они и за жрецами помчались.

– Я тут с самого обеда ошиваюсь. Так никто даже на дымок не заглянул. Хотя пара отрядов человек по десять – пятнадцать и проехали по дороге, но в мою сторону даже не посматривали почти.

Но беспокойство практичного немца передалось и Маурьи.

– И в самом деле, мы слишком расслабились. Сильва, прибор на голову и в дозор! А вы, ребята, доедайте горячее и думайте, как носилки между коней приспособить.

– Сейчас сообразим, – заверил ее Василий, с некоторой грустью посматривая вслед своей будущей супруге, которая взбиралась на ближайший взгорок с прибором ночного видения на глазах. – У меня и веревок хватает, и рулон резинового жгута есть в багаже. Пристроим Петруху как на «роллс-ройсе». Но ты мне скажи, мне показалось или и в самом деле у Сильвы лицо глаже стало?

– И глаже, и белее, и милее. Только она пока ничего не видит, и вы помалкивайте. Доберемся до тепла, отоспимся, а там еще раз проверю, как идет восстановление кожи. Надеюсь, граф, в вашем замке нормальные бытовые условия?

Джакомо вздрогнул, когда к нему обратились, но ответил уважительно:

– Не могу сказать, госпожа Маурьи, что вы окажетесь в королевской роскоши, но все-таки несравненно лучше, чем в чистом поле. Или вас беспокоит что-то конкретное?

– Горячая вода есть?

– Сколько угодно! В связи с беременностью моей супруги и с ожидающимся появлением пополнения в семье я особое внимание уделил заблаговременной заготовке двойного запаса дров на зиму. Так что даже зал с термами и бассейн отапливаются круглосуточно и всегда будут к вашим услугам.

Со стороны доедающего свою порцию Петрухи послышалось радостное восклицание:

– Васек! Неужели сбудется наша мечта идиотов и мы попаримся в баньке? Да еще с веничком?

– Попаримся, «Петек», попаримся! – раздраженно ответил Василий, вставая и начиная уборку продуктов и посуды в сумку. – Но я тебе когда-нибудь за «Васька» точно морду набью.

– Да-а? – хамовато протянул парень, затем демонстративно хлебнул пару глотков из своей почти уже пустой фляги и угрожающе прохрипел: – Эй ты, качок! А ну пошли отойдем в сторонку!

Начавший помогать сворачивать лагерь Курт мечтательно пробормотал на немецком языке:

– Лучший цирк – это когда русские перед баней бьют друг друга по морде.

– Ага, – продолжал в том же хриплом тоне Петруха, – а потом идут в баню пить дальше водку, но при этом почему-то плачут именно немцы. – И сделав еще один глоток ашбунского самогона, вдруг без предупреждения сорвался на пение: – Протопи ты мне баньку по-белому, я от белого пару отвык. Протопи ты, и мне угор-р-релому-у-у, пар-р гор-р-ря-чий р-развяжет язык…

Последние слова он безуспешно пытался прокричать, выворачиваясь из-под властной женской ручки. Да так и затих, еще несколько раз несуразно дернув руками и прикрывая устало глаза. Маурьи заботливо поправила на нем одеяло и, вставая, сделала вид, что уговаривает сама себя:

– Ему и в самом деле лучше выспаться в пути. Тем более что поет он явно не на ашбунском и сразу вызовет к себе подозрение любого встречного.

– По ночам тут не ходят, – напомнил Василий.

– Хм! Раз мы выступаем в путь, то и другим может не спаться!

Тяжелейший переход завершился лишь в лучах восходящего светила. Взмыленные, еле бредущие кони только и переступали ногами, что почувствовали близкое жилье и напрягли свои последние лошадиные силы. Да и с расположенного на стратегической возвышенности замка заметили путников издалека, и небольшой отряд стражи прибыл навстречу.

– Ваша светлость! – радостно приветствовали стражники своего сеньора при опознании. – Это вы?! Но вас же ждали только через четыре дня! Почему так рано? С вами все в порядке?