– Откуда ты все знаешь: про сестру, брата? – удивился Казаков.

– Здесь большого ума не надо, треть зоны таких же, как ты – из неблагополучных семей, – просвятил Диксон.

– В общем-то ты прав. Только в тот момент я об этом не думал.

– А зря. Голова как раз и дана человеку, чтобы он ею думал, – объяснял Марат прописные истины. – Ты держись ближе ко мне, научу жизни, – он поднял свой стакан. – За тебя, корешок.

Они выпили, закусили, выкурили еще по одной сигарете, и новичка с непривычки сильно развезло. Поэтому Диксон доставил его в барак тем же способом, что привел в каптерку и положил на соседнюю со своей койку.

– Урюк, перебирайся на место Атамана, – сказал он уже бывшему ночному соседу, усаживаясь рядом с новичком.

– Какого еще Атамана? – не понял Урюк.

– Моего кореша, – Марат кивнул на Алексея. – И перенеси сюда его шмотки.

Диксону очень редко приходилось повторять свои приказания дважды. И Урюк, хоть и нехотя, но вынужден был подчиниться. С этого момента больше не нашлось желающих выяснять отношения с новичком, а многие даже стали заискивать перед ним…

На следующий день Казаков первый раз вышел на работу. Осужденных возили на кирпичный завод, в девяти километрах от зоны. Так как специальности у Алексея не было, работа досталась ему нелегкая. Он брал кирпичи с двигающейся ленты, таскал и складывал их на специальные деревянные поддоны. К концу дня онемели руки и не разгибалась спина. Но через неделю он втянулся и уже так сильно не уставал, как в начале, хоть приходилось тяжеловато. Несколько раз Диксон приглашал его пропустить по маленькой, но усталость брала свое и он отказывался.

– Что-то ты совсем сник, – уколол его как-то Марат.

– Привыкну, – сдержанно ответил Атаман.

– Зачем привыкать, – возразил Сайфутдинов. – Не легче ли подыскать что-нибудь подходящее? Пока лето, вечера более-менее свободные, а осенью еще начнутся занятия, совсем ноги протянешь.

– Выдержу, – заверил Алексей. – Другие же терпят.

– Другие меня не интересуют, я только за своих корешей переживаю.

– И что можно сделать? – поинтересовался Казаков.

– Перевестись на более легкую работу, – посоветовал Диксон.

– Интересно, каким образом?

– Это уже мое дело, – загадочно улыбнулся Марат, но бросив взор на обиженного собеседника, добавил. – Поговорю с отрядным.

– Думаешь он тебя послушает? – засомневался Казаков.

– Еще как послушает, – заверил старожил. – Куда ему деваться? – заметив недоумение на лице Алексея, решил еще больше удивить того. – Даже обрадуется.

– Но какой ему резон облегчать мою жизнь? – лицо Алексея выражало явное любопытство и недоверие.

– Есть причина, но как говорится – всему свое время.

Атаман догадался, что большего Диксон сейчас не скажет, поэтому не стал задавать лишних вопросов. Но и отказываться от выгодного предложения смысла не было, не очень-то ему улыбалось целыми днями таскать кирпичи.

Действительно, через два дня к Атаману подошел отрядный и объявил, что его переводят в столярку.

В столярке восемь осужденных подростков распиливали доски и сколачивали из них поддоны, на которые до этого Алексей складывал кирпичи. Новый труд ему показался легким и несложным. Атаман молча взял свободный молоток и взялся помогать Сотнику, своему бывшему врагу, сколачивать доски.

– Отставить, – услышал он голос Диксона. – Тебя перевели сюда помощником бугра, то есть меня, – и Марат рассказал Казакову, в чем заключаются его новые обязанности. – Твое дело следить за тем, чтоб другие выполняли норму, а не самому молотком размахивать.

Диксон увел Алексея в подсобное помещение. Оно оказалось довольно-таки просторным. Только на двух стеллажах, с левой стороны комнаты, находились инструменты. Справа был оборудован миниатюрный спортзал: висела длинная груша, лежала самодельная штанга и валялись разбросанные гантели и гири. Центр комнаты был практически свободным, не считая двух небольших шкафов, стола и нескольких стульев.

– Присаживайся, – предложил Марат новоиспеченному заместителю.

Алексей опустился на стул и уставился на спортивный уголок.

– Интересуешься? – спросил Сайфутдинов. – Просто на свободе я спортом занимался и чтоб не расслабляться, я и здесь тренируюсь.

– А как же работа? Отрядный не гоняет за то, что в рабочее время тренируешься? – задал вопрос Алексей.

– На многое, что я делаю, глаза закрывают, – пояснил Диксон. – На то у отрядного есть свои причины, о которых и ты скоро узнаешь.

Казакову не терпелось узнать, о чем идет речь, но он сдерживал любопытство. Он постепенно втягивался в лагерную жизнь и знал, что чрезмерная любознательность здесь не поощрялась. Если собеседник посчитает нужным, то сам все расскажет.

– Я тоже полтора года занимался борьбой, но пришлось забросить, – вернулся Алексей к теме спорта.

– Отлично, – обрадовался бугор. – Ты обучишь меня приемам, а я научу тебя хорошо драться.

– И когда мы этим будем заниматься?

– Каждый день, пока другие вкалывают, – ответил Диксон.