— Ну, хорошо. — ответил дивоярец, слушая горячие слова горного отшельника. — Да, обещаю, отыщу. Вернусь обратно и подожду его у спуска. По-моему, у той тропы, которой ехал богатырь, нет продолжения — она вела к вершине.

Он встал с мехов, поправил на себе ремни, одёрнул кожаный камзол, надел перчатки и свистнул к выходу. Оттуда донёсся звук ржания.

— Спасибо тебе, Финн. — сказал волшебник старику. — За твоё доверие, за твой приют, за пищу и тепло.

— Ступай, мой друг, и счастлив будь.

Сопровождаемый двумя волками, Румистэль направляется к востоку — на выход из глубокой низины меж двух высоких стен и прочь от выхода из зоны наваждений. Он едет, погружённый в свои мысли, не замечая, как конь его осторожно выбирает место, куда поставить бы копыто. Так медленен был этот ход, что Румистэль очнулся от своих мыслей, лишь заслышав лай молодых волков и дальнее ржание коня.

— Стой, путник! — закричал он. — Стой, Еруслан! Ты едешь не туда!

Но волки вдруг рванулись и серыми молниями утекли в туман.

— Вот незадача… — пробормотал расстроенный промашкой дивоярец. — Теперь придётся гнаться за ним! Раз обещал старику, так выполняй.

И он решительно направил коня вослед пропавшему герою. Но где искать? Кругом множество путей, но многие ведут лишь в западню и обещают только смерть.

Тогда порылся в сумке дивоярец и достал своё круглое зеркальце.

— Покажи мне, зеркальце, тот путь, которым мчится Еруслан!

Он выбрал направление и ринулся вослед.

Полдня спустя заметил Румистэль как фигура всадника мелькнула среди каменистых россыпей, которые загромождали путь на обширной холмистой местности. Солнце светило сзади, и видно было хорошо, но длинный луч отразился от невиданных доспехов Еруслана, ударил в глаза и вызвал множество зелёных кругов.

Дивоярец потёр слезящиеся веки и двинул наперерез блуждающему рыцарю. Он мчался быстро и вскоре нагнал скитальца.

— Стой, витязь!

Тот обернулся, и Румистэль в изумлении узнал в латном всаднике степного ястреба — хана Ратмира!

— Постой, Ратмир, ты разве не стал мирным землепашцем?! Не ты ли в утлой лодочке под парусом плывёшь по волнам с песней на устах?! Отчего покинул ты единственную твою любовь? Не печенеги ли нагрянули на ваше мирное жилище и побудили тебя, мой друг, искать кровавой мести?!

— Нет, Румистэль. — смущённо молвил витязь. — Там всё спокойно, нет врагов. Прекрасной девы пылкие объятия не прервала свирепая погибель ни от печенегов, ни от тевтонов, ни от чего иного. Цел парус, цел и плуг с сохою. Да я, мой друг, отчего-то неспокоен. Проснулся поутру и думаю: вот едет Румистэль путём-дорогою, ищет приключений. Всё чудесно: что ни поворот, то тайна. А я: сейчас возьму мотыгу да пойду полоть гряды с морковью! Или снимать сети с рыбой, чистить, вялить да везти на рынок! Потом пойду копать канаву, чтобы обнести водою садик. И для того покинул я свой стан, в котором тысяча наложниц?

— Три тысячи. — поправил Румистэль.

— Три тысячи?! — ужаснулся хан. — Нет, определённо, возвращаться домой рано. Поехали с тобой, мой друг, искать по миру приключений!

— Ратмир, да я же ненадолго: вот только отыщу Еруслана и объясню ему, как ему добраться до владений Черномора. Что надо бороду срубить чернокнижнику проклятому.

— Послушай, Румистэль! — взмолился хан. — Поедем вместе! Я рыбы впредь ни в жизни есть не буду! Ни репы, ни моркови, ни брюквы, ни кавунов! Особенно вот эти кавуны! Уже два дня я орошаю землю каждый час! Пошли, подстрелим быстрою стрелою молодую лань, или поймаем в силки пару крупных тетеревов! Фу, гречневая каша — кошмар в желудке! А от блинов меня тошнит!

— С икрою? — спросил волшебник прозорливо. — С красной или с чёрной?

— Я умоляю… — прошептал Ратмир, хватаясь за живот.

Короче, дальше два верных друга отправились вдвоём, только задержались немного по причине несварения желудка у Ратмира. А Еруслан, как следовало ожидать, предельно лёгок от поста, умчался прочь — иди его ищи!

Видели два друга рыцаря неуловимого на взгорке — смотрел он на восток. Заметили его, когда он въезжал на своём Кауром в глухие страшные леса. Он плыл зарёю среди туманов сивых по скошенному полю, пробирался в зарослях розового иван-чая на берегу другом Днепра.

— Послушай, Румистэль, мы даром тратим время. Поехали с тобой на север, отыщем колдуна, отрежем бородёнку и освободим красавиц.

И до того оба умыкались в поисках блуждающего витязя, что в самом деле махнули на него рукой и повернули на мрачный север.

А Еруслан меж тем ничего не знал и ничего не ведал — он гонялся за бесплотной тенью. Так, наверно, ничего бы и не достиг, да вот какая странность: едучи во всех возможных направлениях одновременно, мечась, как гонный заяц из конца в конец, он всё же оказался в северных горах куда быстрее наших двух друзей. Нет, право, в этом есть какая-то тайна — кто-то помогал герою и неизменно возвращал его на верный путь из всех попыток Еруслана сбиться с правильной дороги. И вот чья-то таинственная воля его доставила к высоким горным кряжам на краю белого света, на границу дня и ночи, к пределам тех земель, в которых, как говорили в старину, живут великаны гипербореи, мятежные дети матери-Земли и отца-Небо. Наверно, в этих сказках есть доля правды, поскольку встали перед Ерусланом такие диковинные горы, какие преодолевать под силу разве что гиперборею. Или на худой конец, волшебнику на дивоярском скакуне с крылами в полверсты.