Сквозь растворенные окна в казарме был отчётливо слышен голос Нины:

«Жаль, что не удалось дослушать и досмотреть концерт, — думал Ермолай, прикрепляя к ремню ракетницу, — Славная девушка эта Нина Долгих, Только попрощаться с ней не придётся…»

И за ворота заставы пограничников проводил звонкий девичий голос:

— «Может, самое трудное — то, что ещё впереди», — повторил в раздумье Ермолай.

Не думал, не гадал он, что этот праздничный, так чудесно начавшийся день окажется для него и Рабига Нуриева — они опять вместе пошли в наряд — действительно самым трудным днём.

На заставе не успели ещё убрать гирлянды, а от праздничного настроения и следа не осталось.

Гости уехали вчера сразу после ужина. Спели на прощание песни, обменялись адресами, обещая обязательно писать друг другу. Вместе порадовались запуску нового советского искусственного спутника земли.

Нина Долгих до самого последнего момента всё оглядывалась, словно кого-то искала, и наконец решилась и протянула Николаю Ивлеву записку:

— Передайте, пожалуйста, вашему другу.

— Какому другу? — будто бы не понял Николай.

— Ефрейтору Серову, — тихо сказала девушка и раскраснелась.

Вскоре тайга поглотила автобус с гостями, а пограничники стояли у ворот, в задумчивости смотрели вдаль, пока не прозвучала команда строиться на вечернюю поверку. Так всегда охватывает нас грусть в минуты расставания с близкими людьми. И родной дом кажется вдруг не таким уютным и не таким светлым, каким он только что был.

Однако не только расставание с гостями прогнало сегодня весёлые улыбки, не оставило и следа от радужного, праздничного настроения. Другая была печаль, другая была забота — Ермолай Серов и Рабиг Нуриев не возвратились с границы.

Каждый час звонил из отряда полковник Суслов: «Не вернулись?» — а к вечеру не утерпел и приехал на заставу.

— Жаль, с вертолёта нельзя просмотреть местность, — хмуро глянул Суслов на низкие, беспросветные тучи. — Все заставы и народные дружины поставлены на ноги. На двадцать километров вглубь от границы идёт поиск.

Стенные часы уже показывали пять минут шестого.

— С пятнадцати ноль-ноль пошли вторые сутки, — сказал Яковлев.

— Заблудиться Серов не мог. Исключено! — Полковник постучал пальцами по раме рельефного макета участка заставы: — Для Малыша тут всё, как дважды два — четыре.

Суслов отдёрнул шторку с карты участка отряда, изучающе уставился на неё, будто ему тоже не было известно здесь всё до самых малых малостей, до каждого ручейка и овражка.

Капитан Яковлев доложил, что на участке заставы не удалось обнаружить никаких следов ефрейтора Серова и рядового Нуриева. Весь вчерашний вечер и всю ночь лил спорый майский дождь. И собаки не помогли.

— А как по-вашему, не мог ли наряд ефрейтора Серова, преследуя нарушителя и углубившись в тыл, застрять в Долгом болоте? — спросил вдруг Суслов и показал на карте заштрихованную, серо-голубую полосу в зелёном массиве холмистой тайги.

— До Долгого болота по прямой двадцать девять километров, — уточнил Яковлев.

— По прямой, конечно, Серов не шёл, если он вообще туда шёл, — сказал полковник. — По прямой туда не добраться.

— Преследуя нарушителя, куда не заберёшься. Только он вовсе не знает этого Долгого болота, — усомнился капитан. — Большое знает, а на Долгом не бывал.

— Попросим районный штаб народных дружин прикрыть все выходы с Дальнего… Соедините меня с «первым», — сняв телефонную трубку, сказал полковник.

Никому на заставе не хотелось думать, что с нарядом, старшим которого был такой опытный и находчивый пограничник, как Ермолай Серов, стряслась беда. И на заставе и в отряде его считали лучшим следопытом, мастером своего дела — на счету у Серова уже девяносто девять задержаний нарушителей границы и пограничного режима.

— Везёт Малышу, — снисходительно фыркал Сысоев. — Самые обыкновенные, случайные совпадения: Серов в наряде — и тут как тут нарушитель…

— Чепуху мелешь, друг любезный, — обрезал повара Николай Ивлев. — Не в везении — в умении суть.

Ивлев был прав: дело было не в каком-то особом везении и не в случайностях, а прежде всего в том, что Ермолай — капитан Яковлев и Николай Ивлев крепко тут ему помогли! — отлично изучил участок заставы, включая Большое болото. Ермолай знал, где можно пробраться через него ползком, где нужно прокладывать жерди, чтобы не увязнуть в трясине, а где можно пройти по пояс в густой жиже. Он знал в тайге каждый увал и каждый лог, каждый лесной завал, в котором мог спрятаться человек.