Марк Семенович вздохнул, нехотя направился к двери, вошел в спальню:

– Доброе утро, Алексей Иванович.

– Доброе, – ответил тот, – ну, что там на белом свете деется? Рассказывай, друг ситный, наверное, уже звонил Бабарыкин? Ну, что, утерся? – спросил он жизнерадостным голосом.

– Похоже, что утерся, – довольным голосом сообщил Марк Семенович, – просил передать, что он гордится дружбой с вами, а если быть точным, то он сказал, с Алешей, то есть опять-таки с вами, получается.

– Ты смотри-ка, вот прохиндей, и здесь увернулся. Значит, и до них уже дошло.

– Дошло. Разговоры в Думе только об этом. Председатель уже звонил ему сегодня, хорошо о вас говорил. Бабарыкин сказал, что, может, сегодня он захочет с вами поговорить.

– Вот как? Ну, завертелась, закружилась карусель. Теперь держись, толстозадый Бабарыкин, я тебе еще припомню. Будешь ты у меня по регионам скакать, как козел по огороду, тогда поймешь, почем фунт лиха, понимаете, а то…

Марк Семенович, помня доброе к нему отношение Бабарыкина, попытался было урезонить его:

– Да вы не серчайте на него, Алексей Иванович. Работа у него такая, должен прижимать подчиненных.

Но это, наоборот, как за живое задело Алексея Ивановича. Его прямо понесло, как в мутном потоке:

– Что? Должен? Дорогой мой, он всегда должен помнить основной закон нашего государства – сегодня ты пахан, а завтра, возможно, и шестерить придется, так что, пожалуйста, не защищай его, все равно урою я этого Бабарыкина.

Марк Семенович тяжело вздохнул:

– Ну, вот, вы прямо с утра уже начинаете накручивать какие-то зэковские обороты.

Алексей Иванович почувствовал себя неловко и начал оправдываться:

– Да это вовсе не я, так мой сосед по даче говорит, я его цитирую. А что ты хотел, у нас сейчас в стране все перемешалось, не поймешь, who is who, и, главное, где. У меня вот, к примеру, сосед по даче – бандит, а я – депутат Государственной Думы. И все вокруг знают об этом. Так вот, случись что-нибудь, люди идут к нему. Не ко мне, заметь, как это должно бы быть, к депутату. Он все и решает.

Чуть помолчав, спохватился:

– Ну, да ладно об этом, надоело, честное слово. Как там Эльвира Николаевна? Я вчера ничего, не приставал, не ругался, вел себя прилично? – перечислил он весь свой джентльменский набор.

– Да, в общем-то, ничего… терпимо.

– Пойду посмотрю, как она там, пожелаю доброго утра.

Он встал, стал разминать руки, жалуясь:

– Ты знаешь, у меня после вчерашнего доения руки ломит, сил нет. Как бедные доярки живут, не понимаю, вот жизнь им досталась.

– Да, тяжело им приходится, беднягам, – согласился с ним Марк Семенович.

– Ха-ха-ха, – неожиданно раскатисто рассмеялся Алексей Иванович, – зато у моего теперь уже закадычного друга, Шпееровича, наверное, голова сейчас раскалывается после вчерашнего битья ее хвостом. – Он опять ехидно засмеялся. – Ну, я пошел.

Он вошел в гостиную на цыпочках и, как прежде, стал приближаться к ней. Эльвира, похоже, на сей раз действительно крепко спала. Подошел к ней совсем близко и собрался уже прокукарекать или пролаять для смеха, как это делала она сама в прошлый раз. Но неожиданно он был сражен на месте таким громогласным рыком, что, как и прежде, в испуге отпрянул от нее и так же завалился на стул и по нему сполз на пол, и так же, как тогда, проговорил что-то невразумительное себе под нос.

Эльвиру это сильно развеселило, она громко рассмеялась.

– Какой же вы у нас, в самом деле, пугливый, честное слово, Алексей Иванович.

– Да что вы, Господи, в самом деле, ну разве так можно? Ведь так недолго и инфаркт схлопотать.

Эльвира продолжала заразительно смеяться.

– Так что же вы себя не бережете, подкрадываетесь, понимаете, напугать собирались бедную женщину.

– Да я ведь всего-то хотел сказать вам кукареку и пожелать доброго утра.

– Да что вы? – искренне удивилась Эльвира. – А я было подумала, что вы собираетесь покуситься на честь и достоинство своего преданного секретаря.

Он еще что-то проворчал, а потом неожиданно торжественно сообщил:

– Помощника, Эльвира Николаевна, я вам обещаю, сегодня вы получите назначение на этот пост. А покушаться на вас я вовсе не собирался. Вам показалось.

– Ну, вот и правильно, одобряем. А в связи с тем, что сегодня я получаю официальное место, имею честь сообщить вам, что наши отношения с этого дня переходят в совершенно иные плоскостные и глубинные измерения. Марк Семенович! – тут же прокричала она, – идите к нам, я хочу сделать срочное официальное заявление.