Шрифт:
ЧУЙКОВ: Сейчас маршал Жуков говорит с правительством. Но учтите, что мы с Германией можем разговаривать только на основе полной капитуляции.
КРЕБС: Это мне ясно. Но легальное правительство должно существовать, ибо иначе его уже не создашь. Для обоих правительств удобно, чтобы осталось это правительство, иначе вы не будете знать, с кем вести переговоры.
ЧУЙКОВ: Я человек военный и выполняю приказ правительства.
КРЕБС: Я опасаюсь, что до оглашения завещания Гитлера некоторые другие представители вели переговоры с союзниками.
ЧУЙКОВ: Наше Информбюро об этом уже сообщило.
НЕМЕЦКИЙ ПЕРЕВОДЧИК: Мы слышали об этом по радио еще при жизни Гитлера.
ЧУЙКОВ: В своем разговоре с вами я основываюсь на решении Конференции руководителей трех держав — Сталина, Рузвельта и Черчилля.
КРЕБС: Я прибыл для того, чтобы получить полную обстановку.
ЧУЙКОВ смотрит на часы: Я через несколько минут должен начать активные военные действия.
КРЕБС: Берлинское правительство не может говорить о всей Германии.
ЧУЙКОВ: Я понимаю.
КРЕБС: Зависит ли от вас провести временное перемирие до соглашения с союзниками?
ЧУЙКОВ: Я не в состоянии не выполнить приказ, который мне дан.
КРЕБС: Не имея такой возможности, мы не можем вести переговоры. Во время военных действий нельзя вести переговоры.
ЧУЙКОВ: Я жду звонка.
КРЕБС: Как долго это может продолжаться?
ЧУЙКОВ: Я думаю, что будет быстро. У вас остался маленький кусочек Берлина, простреливаемый пулеметным огнем.
КРЕБС: Вам, наверное, известно, насколько сильны мьь Нам известно, насколько вы сильны.
ЧУЙКОВ: Я не хочу умалять ваши силы или преувеличивать свои силы. Но я гарнизону Берлина не завидую. Я в Сталинграде оборонялся, у меня положение было несколько лучше, чем у вас.
КРЕБС: Мы готовы драться до последнего.
ЧУЙКОВ: Честь и слава дерущимся до последнего.
КРЕБС: В случае уничтожения единственных легальных лиц, знающих завещание Гитлера, не смогут идти переговоры. Как же вопрос с правительством?
ЧУЙКОВ: Ейбогу, я не могу по этому поводу ничего сказать. Я в состоянии решить вопрос о безоговорочной капитуляции. Всем жизнь сохраняется. О дальнейшем — я не уполномочен.
КРЕБС: Если мы капитулируем, мы не будем в состоянии как легальное правительство существовать. Этот кусочек Берлина — решающий для всей Германии.
ЧУЙКОВ в полевой телефон: Какие дела у вас? Продвигаетесь? А делегация [28] выехала или нет? Сопротивление есть или нет? Хорошо, ждите. Понятно, правильно, хорошо. (К генералу…) Пока что ваш гарнизон капитулирует.
28
Речь идет о делегации берлинского гарнизона, уполномоченной капитулировать.
КРЕБС: Это делается без соответствующего уполномочия. На каком участке?
ЧУЙКОВ: На участке фронта. Пушки не стреляют.
КРЕБС: Согласно моему приказу.
ЧУЙКОВ: Я тоже приказал не стрелять.
КРЕБС: Не может ли генерал-полковник ознакомить меня с обстановкой, с теми данными, которые имеются в связи с предложением о капитуляции союзникам?
ЧУЙКОВ берет армейскую газету и зачитывает сообщение ТАСС о переговорах, которые ведет Гиммлер.
КРЕБС: Это против воли фюрера.
ЧУЙКОВ: Я затрудняюсь что-либо сказать по этому поводу.
КРЕБС: Мы этого и боялись. Я об этом узнал лишь сейчас.
ЧУЙКОВ: Вы не уполномочивали никого говорить об этом на других участках?
КРЕБС: Никто не знает о смерти фюрера.
ЧУЙКОВ: Вам известна радиостанция «Реостат»?
КРЕБС: Я удивлен. Это — местное мероприятие, против приказа.
ЧУЙКОВ: Вот листовка. (Читает листовку о смерти Гитлера.)
КРЕБС: В котором часу это сообщалось?
ЧУЙКОВ: Вчера в 11.30.
КРЕБС: Это ложь. В то время это была неправда.
ЧУЙКОВ: Дыму без огня не бывает — так говорят по-русски. Не знаю, какой ответ сейчас будет по телефону, но мне кажется, что нужно полностью капитулировать. Клочок земли, оставшийся в Берлине, не является центром немецкой земли.
КРЕБС: Я еще раз прошу о перемирии, чтоб связаться с союзниками и другими частями Германии. В случае полной капитуляции наша группа уже не сможет представлять немецкий народ. Тогда вся Германия капитулирует и Берлин капитулирует. Но пока он этого сделать не может. Мы не имеем сношений с другими частями Германии. Я боюсь, что против воли фюрера будет что-либо делать другое правительство. А может быть, оно уже делает.