Шрифт:
Из бесед с английскими офицерами выяснилась следующая картина самоубийства Гиммлера.
За несколько дней до этого английский патруль [26] задержал на улице в Люнебурге трех неизвестных, как нарушителей комендантского часа, и направил их в лагерь для гражданских лиц, размещенный на окраине города.
Никто не счел необходимым допросить задержанных. 24 мая один из них сам явился к начальнику лагеря и доверительно заявил, что он — Генрих Гиммлер и желал бы встретиться с высокими чинами английской администрации. Начальник лагеря не поверил ему и назвал его сумасшедшим. Однако об этом узнал майор английской службы безопасности, который и пригласил Гиммлера на допрос. У майора была розыскная карточка на Гиммлера как военного преступника. Допросив Гиммлера, он установил его биографические данные — они совпадали с данными розыскной карточки. Номера партийного и эсэсовского билетов точно совпадали. Затем офицер сличил приметы. И они соответствовали данным розыска. Офицер больше не сомневался — перед ним был Генрих Гиммлер. Об этом он немедленно доложил своему начальнику, полковнику английской армии.
26
Как выяснилось впоследствии, задержали Гиммлера не собственно англичане, а двое бывших советских военнопленных, которые были освобождены из лагеря и использовались в помощь патрулям английских войск.
По прибытии полковника инициатива допроса перешла к нему.
— Вы Генрих Гиммлер? — спросил полковник.
Гиммлер ответил утвердительно.
— Раздевайтесь!
— Зачем? — спросил Гиммлер.
— Мы вам сменим белье, — сказал полковник, намереваясь тщательно обыскать задержанного.
— В этом нет надобности.
— Тогда мы вас разденем силой.
После длительных уговоров Гиммлер согласился снять с себя верхнюю одежду, остаться в нижнем белье, завернуться в одеяло и так дойти до автомашины полковника, а далее следовать с ним в другое помещение.
Доставив Гиммлера в штаб английских войск в Люнебурге, полковник распорядился обыскать Гиммлера. Его раздели и осмотрели ему руки и ноги, предложили открыть рот. Увидев во рту стеклянную ампулу, врач, производивший обыск, попытался ее изъять, но в это время Гиммлер раздавил ампулу зубами и умер.
Таков был рассказ английских офицеров.
Я попросил полковника сделать для нашей контрольной комиссии снимки трупа Гиммлера и письменно изложить обстоятельства его смерти».
В дневнике же Бормана оставался один день — 1 мая.
ОДИН ДЕНЬ: 1 мая 1 мая (вписано от руки, день недели не указан) Попытка прорыва.
Такова самая лаконичная — она же последняя — запись в книжке Мартина Бормана. Пожалуй, она интересна не тем, что в ней содержится, а тем, что умалчивает о том, что случилось между 30 апреля и I мая. Этому будет посвящен следующий очерк.
Очерк пятнадцатый:
Финал в финале
Политическая слепота опаснее слепоты обычной. У слепого, как правило, более обострены другие чувства: осязание, слух, обоняние. Политическая же слепота превращается в абсолютную атрофию чувств; ее не заменит ничто. «Мы никогда не капитулируем. Мы будем сражаться даже после двенадцати», — когда-то провозглашал Гитлер. И действительно, уже пробило двенадцать. Но национал-социалистические оборотни не хотели убираться восвояси в потусторонний мир призраков.
Рейхсканцлер без рейха Геббельс и министр по делам партии без партии Борман на рассвете 1 мая 1945 года могли прикинуть, что осталось под их властью. Размер владений явно был маловат для «Великой Германской империи». С севера на юг протяженность империи составляла 1650 метров — от моста Вейдендаммербрюкке до Принц-Альбрехтштрассе; с запада на восток — 1150 метров — от Бранденбургских ворот до площади Шлоссплац.
Каковы же были намерения Бормана?
Судя по всему, Борман не собирался оставаться в Берлине. Характерная деталь: телеграмма Деницу о назначении его на пост рейхспрезидента, пришедшая к гроссадмиралу в 18 часов 30 минут 30 апреля, была подписана не Геббельсом, а Борманом. Очевидно, Борман не только претендовал на первое место в призрачном дуумвирате, но и подчеркивал свою роль душеприказчика Гитлера. 1 мая в 7 часов 40 минут утра Дениц получил телеграмму: «Завещание вступило в силу. Я прибуду к вам так скоро, как возможно. До этого, по-моему, ничего не следует публиковать. Борман». А в 14 часов 46 минут прибыло извещение: «Рейхслейтер Борман прибудет к вам уже сегодня, чтобы объяснить обстановку».
Но до того, как Борман решил бежать из Берлина, он осуществил еще одну операцию, которая органически вытекала из «генерального плана 1945». Смысл ее был таков: максимально оттянуть срок капитуляции, добиться передышки, во время которой Борман мог бы добраться до Фленсбурга, где в штабе Деница сосредоточивались все оставшиеся в живых главари развалившегося рейха. Вторая цель: наряду с попытками Гиммлера, Геринга и Деница расколоть единый антигитлеровский фронт великих держав и вести переговоры с Эйзенхауэром, постараться вбить клин с другой стороны — затеять переговоры с Советским Союзом.
Авторами этой затеи были Борман и Геббельс, исполнителем — последний начальник генерального штаба сухопутных войск, преемник Гудериана на этом посту, генерал пехоты Ганс Кребс. Он казался Борману идеальной фигурой: Кребс не принадлежал к СС, не был членом НСДАП и вдобавок был до войны помощником германского военного атташе в Советском Союзе. Более того, Кребс был лично знаком со Сталиным. Действительно, когда 14 апреля 1941 года И.В. Сталин неожиданно появился на Белорусском вокзале на проводах японского министра иностранных дел Мацуока, он не менее неожиданно заговорил с Кребсом.