– Эйлан, ты опять грезишь наяву. – Суровый тон Кейлин отвлек ее от мечтаний. – Найди Сенару и расскажи ей то, что ты узнала, а потом иди заниматься к Латис. Если сумеешь заставить себя прилежно учиться, когда-нибудь и ты будешь разбираться в травах не хуже Миллин.

Получив выговор, Эйлан отправилась выполнять свои обязанности, однако невольно она снова и снова возвращалась мыслями к встрече с Гаем, повторяла про себя каждое произнесенное и услышанное слово. Ей не верилось, что она никогда больше не увидит его, не поговорит с ним. Они простились сухо и официально, но Гай уже стал частью ее жизни и забыть его было выше ее сил.

Вечером Эйлан дежурила у Лианнон. Старая женщина встретила ее встревоженным взглядом.

– Неужели то, что мне передали, правда? Ты уходила из святилища на свидание с мужчиной? Жрицы Лесной обители не должны позволять себе подобного. Ты меня огорчаешь, – укоризненно проворчала она.

У Эйлан от гнева на щеках выступили красные пятна. Но ведь она специально попросила Кейлин сопровождать ее.

– Я не сказала ни единого слова, которое постыдилась бы произнести в присутствии всех жриц.

Лианнон вздохнула:

– Я не обвиняю тебя в этом, но ведь ты общалась с ним не в присутствии всех; теперь пойдут разговоры. Благодарение Великой Богине, что рядом была Кейлин. Но ей-то уж известно, что мы не должны подвергать себя ни малейшему подозрению, и поэтому наказание понесет она, а не ты. И я настоятельно прошу тебя: если тебе еще раз захочется совершить нечто подобное, помни, что из-за твоего безрассудства могут пострадать другие. Ты еще молода, Эйлан, а молодость беспечна.

– Ты накажешь Кейлин? Но это несправедливо! Что ты с ней сделаешь? – испуганно спросила Эйлан.

– Бить я ее не стану, если ты этого опасаешься, – с улыбкой проговорила Лианнон. – Я ни разу не ударила ее, даже когда она была ребенком, а, наверное, следовало бы. Она сама выберет наказание, если пожелает.

– Но, матушка, – возразила Эйлан, – ты ведь сама поручила мне разузнать о родственниках девочки.

– Я не просила, чтобы ты расспрашивала римлян, – раздраженно ответила Лианнон. Эйлан была удивлена. Интересно, каким же образом в таком случае она могла отыскать родственников девочки, мать которой была римлянкой?

Позже, когда она сидела в кругу жриц, Эйлан нашла возможность поговорить с Кейлин.

– Лианнон сказала, что накажет тебя. Прости меня, пожалуйста. Тебя ожидает суровое наказание? Она пообещала не бить тебя.

– Бить она не станет, – ответила Кейлин. – Скорей всего, она ушлет меня в лесной домик, чтобы я в уединении поразмыслила над своими грехами, а заодно навела порядок в хижине, выполола вокруг сорняки и убрала хворост. Это не такое уж страшное наказание. Лианнон, наверное, и не догадывается, что я рада возможности пожить в уединении, где мне никто не будет докучать и я смогу посвятить все свободное время музыке, погрузиться в свои мысли. Не тревожься, меня никто не тиранит.

– Ты будешь жить в лесу совсем одна? Разве тебе не страшно?

– А чего мне бояться? Медведей? Волков? Бродяг? Последнего из медведей, которые водились в этих местах, выловили лет тридцать назад. И разве тебе приходилось видеть, чтобы на базаре продавали волчью шкуру? Что касается людей, ты и сама имела возможность убедиться, что я способна прогнать любого, кто сунется ко мне. Нет, я не боюсь жить одна в лесу.

– А я бы с ума сошла от ужаса, – уныло созналась Эйлан.

– Охотно верю, но я не страшусь одиночества. Я буду предоставлена сама себе – никаких занятий, никаких обязанностей. Я смогу вдоволь наслаждаться музыкой. Так что мне будет очень даже хорошо, – заверила девушку Кейлин. – Такое наказание – хоть она и считает это наказанием – мне совсем не в тягость.

Эйлан больше ничего не сказала наставнице. И конечно, они с Дидой не станут возражать, что в отсутствие Кейлин им придется чаще дежурить в покоях Лианнон. Дополнительная работа не пугала Эйлан: она любила Лианнон и поэтому мирилась со всеми ее недостатками. Она была уверена, что Дида тоже любит старую женщину. Но все же ей будет недоставать Кейлин.

Поразмыслив немного, Эйлан поняла, что, если бы Лианнон была по характеру более властной и жесткой женщиной, ее, наверное, сурово наказали бы и даже высекли. Хоть Кейлин и говорит, что решение Верховной Жрицы ее ничуть не расстроило, ей придется расплачиваться за проступок Эйлан. Девушка чувствовала себя виноватой перед жрицей, но отнюдь не раскаивалась в том, что согласилась встретиться с Гаем. Жаль только, что беседа длилась так недолго. Ей нужно было многое сказать ему, хотя она точно и не знала, что именно.

Кейлин оставила на время Лесную обитель. Эйлан заметила, что мало кто из женщин опечален отсутствием жрицы. По-видимому, она не пользовалась большой любовью у обитательниц святилища. Похоже, только Миллин и Эйлид искренне любили Кейлин, ну и, конечно, Лианнон.

Лето шло на убыль, погода менялась. С началом осени зарядили дожди. Однажды, сидя вечером возле очага в кругу других послушниц, Эйлан неожиданно для себя задумалась о Кейлин. Как она там одна? Не течет ли крыша? Не устала ли она от одиночества и тишины леса?