Слова-то он умеет красивые говорить, всю дорогу до ее дома осыпал Леру комплиментами. Потому-то к концу пути она была уже совершенно уверена, что вытянула наконец счастливый билет.

Сегодня у нее первое свидание с ним. Значит, если повезет, скоро не надо будет считать копейки до стипендии, питаться в студенческой столовой и жить в общежитии. Как же Лера ненавидела общагу, где все было общее и никогда не было и быть не могло своего!

Поэтому совсем неважно, что мужчина не слишком нравится ей. Глаза у него какие-то странные – блеклые, почти прозрачные. Неприятно глядеть в такие глаза…

От реки, куда они приехали, тянуло свежестью и прохладой. Лера никак не могла взять в толк, зачем было тащиться вечером к реке, если на улице холодный осенний вечер с влажным ветром и хочется только одного – забраться с ногами в кресло и укрыться одеялом.

Лера обернулась, чтобы сказать это спутнику, и язык от страха прилип у нее к гортани. Тот надвигался на нее, глядя исподлобья и держа в руках лесочную петлю. Девушка вдруг всем нутром своим почувствовала: сейчас ее будут убивать. Стало так жутко, что она даже не смогла закричать, и ноги одеревенели, словно приросли к земле. Затем удавка змеей скользнула на шею и сжала ее…

– У меня для вас неприятные новости. – Голос Лямзина был холоден и сух. – Судя по вновь открывшимся данным, убийств, подобных убийству Каранзиной, было, по меньшей мере, три. А это значит, что вам, милейший, светит по максимуму.

– Я никого не убивал, – хмуро буркнул Никита.

– Да неужели?! Было бы странно, если бы вы сказали иное. Вот, взгляните, кто-нибудь из этих девушек вам знаком?

Никита бросил беглый взгляд на фотографии, разложенные Лямзиным на столе, и по лицу его пробежала тень. Один тип внешности на всех трех фото – немного удлиненный овал лица, белокурые волосы и светлые глаза. Именно к этому типажу относится и Эльза. Его Эльза. Та, которую он безуспешно искал и которая сейчас находится неизвестно где.

Волнение Никиты не скрылось от Лямзина, но следователь склонен был трактовать его по-своему.

– Вижу, признали красоток. Ну что, по-прежнему будем запираться или начнем рассказывать?

Никита только открыл рот, чтоб огрызнуться, но его прервал телефонный звонок. Лямзин взял трубку, и лицо его изменилось. Он, не отрываясь от телефона, уставился в одну точку и, с силой сжав карандаш, который вертел в руках, сломал его.

Наконец в трубке все стихло, и наступила гробовая тишина. Первым нарушил молчание Лямзин.

– Все, – устало сказал он, – можете вздохнуть свободно. Совершено новое убийство, способ аналогичен предыдущим, так что задерживать вас дольше не имею права. Однако у меня к вам остались вопросы, на которые я так и не получил ответа. Почему вы оказались рядом с убитой Каранзиной? Зачем приходили к Антону Каранзину? Этого слишком много для банального совпадения, и, следовательно, у вас была на то причина. Не хотите мне сейчас все рассказать?

– Не хочу.

– Зря. Ведь в ваших же интересах. Никто не предполагает, как повернется его собственная жизнь, пока что-либо не происходит. Но город вам покидать не следует. Пока не закончено следствие, вы еще можете понадобиться.

Никита сгреб со стола подписанный Лямзиным пропуск и пошел к двери.

– Постойте! – окликнул его следователь. – Скажите, почему вы занервничали, когда я показал вам фотографии убитых женщин?

Никита зло усмехнулся и, ничего не отвечая, вышел.

Лямзин несколько минут тупо смотрел перед собой, пытаясь избавиться от неприятного осадка на душе, но не получалось. Что-то тяготило его во всей этой истории, заставляло чувствовать себя гадко. Вроде бы он рядом с самой разгадкой. Будто валяется она под ногами на земле, а он, вместо того чтобы наклониться и поднять, наступил каблуком. Эдуард так ушел в свои мысли, что, когда в дверь постучали, вздрогнул.

– К вам можно? – На пороге стояла темноволосая красивая женщина и вопросительно смотрела на Лямзина. – Вы меня вызывали на сегодня.

– Вы кто?

– Я Агриппина, соседка Катерины Каранзиной.

– Ах… да, да, да, – забормотал Лямзин, – как же я забыл. Проходите, садитесь, у меня к вам несколько вопросов. Скажите, вы с Катериной хорошо были знакомы?

– Не так чтоб очень. На уровне «здрасте – до свиданья». Господи, господи, – вдруг запричитала женщина, и глаза ее увлажнились, – такая жуткая смерть. Перерезать горло от уха до уха – это ж сколько ненависти нужно иметь!

– А кто сказал о том, что Катерине перерезали горло? – опешил Лямзин.

– Так соседка из восемнадцатой квартиры. Говорит, сама видела красную полосу.

– Вашей соседке сослепу так показалось. Каранзину задушили леской, после чего на шее остается красная борозда. Давно в том доме живете?

– Я вообще в нем сейчас не живу, прихожу только иногда посмотреть, все ли в порядке. То, что я повестку в почтовом ящике увидала, просто счастливая случайность. Иногда неделями некогда заглянуть.