Его окружали полковник Зейсан, сержант Кауров и еще несколько человек.

— Вы здесь один, — сказал Зейсан. — Ваша жизнь в наших руках. Никто не справлялся о вас. Никто не пытался разыскивать. Правительство вами не интересуется.

Траутмэн смотрел в стену, игнорируя его.

— Да, я презираю их всех за то, что и вас. Меня тоже сделали пушечным мясом, — сказал Зейсан, — но уверяю вас, я все же не намерен терять свой шанс и надеюсь выбраться из этой задницы. Итак, если вы хотите освободить себя от этих страданий, ответьте, зачем вы здесь?

Сержант Кауров ударил Траутмэна в живот. Колени Траутмэна поджались к груди. Стон его был нечеловеческим.

— Зачем ты здесь?

— Я не планировал, — Траутмэн судорожно хватал ртом воздух, — пересекать границу. Я сделал ошибку…

— Ответь еще раз. Правду!

Кауров ударил Траутмэна по спине.

— Что ты делал за границей?

— Осматривал достопримечательности.

— Шпион! Сколько американцев было с тобой?

— Никого!

— Лжец! Сколько американцев перешло границу?

Кауров ударил Траутмэна в пах. Его вырвало.

— Не трать мое время и не оскорбляй мою разведку, — сказал Зейсан. — Вчера были сбиты два вертолета. Этого никогда не случалось в моем секторе. Ты думаешь я поверю, что твое появление и вчерашняя атака — совпадение? Где находится главарь мятежников Мосаад Хайдар? Где другие бандиты Халид и Рахим? Ты пришел сюда, чтобы пообещать им оружие, помощь и обучить, как убивать больше моих людей. Где их база?

Кауров ударил Траутмэна в лицо.

— Где? Если существует план учинить беспорядок в этом районе и подорвать мой авторитет — так и скажи. Мы это пресечем, — произнес Зейсан.

Рэмбо сидел среди подсвеченных закатом деревьев на краю лагеря. Он заканчивал чистить свой комбинированный автомат-гранатомет и в третий раз в день проверял ящик со взрывчаткой.

В лагере тем временем готовились к свадьбе. Женщины надели нарядные чадры. Мужчины с помощью щепок наносили себе на веки тонкие полоски красной, зеленой или голубой краски. Некоторые воткнули в свои тюрбаны яркие цветы. Музыканты играли на экзотических инструментах. Небольшая прямоугольная коробка задняя стенка качала воздух, а на передней находились клавиши — звучала словно верхние регистры аккордеона. Узкий и длинный струнный инструмент издавал звуки слишком высоко настроенной мандолины. Из скудных деревенских запасов съестного готовились острые блюда. Запах баранины, смешанной с кэрри и рисом, возбужда; у Рэмбо аппетит.

К нему подошел Муса.

— Иногда невозможно постичь, в чем смысл жизни. Люди утром жениться, а вечером умирать. Война заставляет их спешить.

— Да, — сказал Рэмбо, — здесь дни, как годы.

Стук копыт заставил его схватиться за оружие. Всадник галопом ворвался в лагерь, соскочил на землю и поспешил к Халиду.

Прибывший торопливо начал о чем-то говорить.

Его военная форма встревожила Рэмбо и он сказа; Мусе:

— Да это же форма правительственных войск!

— А еще он наш шпион. Появившись здесь, он уже не сможет вернуться назад на базу. Но его сведения того стоят.

— Какие сведения?

— Он говорит, что завтра русские высылать в этот район колонну бронетехники.

Теперь танцы мужчин превратились из свадебных в воинственные. Тени сплетались в свете лагерных костров, воздух вибрировал от звука ситар и барабанов. Весть о завтрашней схватке уже разнеслась по остальным деревням. Многие моджахеды возбужденно суетились, проверяя оружие и подготавливая лошадей. Детишки широко раскрытыми глазами наблюдали из пещер, а женщины спешили помочь мужьям.

Халид, Рахим и Мосаад вышли из палатки; все трое говорили, перебивая и не слушая друг друга.

Рэмбо смотрел на происходящее из темноты деревьев.

— Муса, о чем они спорят?

— Кто поведет боец. Кто придумает, как внезапнее напасть. Каждый из начальник считает себя умнее других. И каждый уверен, что его план лучше. Все говорить, что им известна воля Всевышнего.

— И если они не договорятся, их всех убьют.

Муса пожал плечами.

— Вечно они ссориться. Повстанцы все такие. Афганистан — страна племен. Все племена, все вожди равны. Каждое племя само по себе, работай вместе не умеют.

— У нас в Америке в таком случае говорят: нечего ругаться, надо дело делать.

— И добавил: — А иначе русские их в порошок сотрут.

Рахим покачал головой и отошел в сторону. Халид и Мосаад последовали за ним, каждый продолжая отстаивать свое.

Пока они спорили, все трое приблизились к деревьям, где стоял Рэмбо. Костер высветил в темноте его фигуру. Увидев чужака, они перестали спорить.

Рэмбо знал, что сейчас произойдет. По крайней мере, подумал он, есть хоть один вопрос, в котором у них нет разногласий.