Однако в 2614 году по летосчислению, идущему от момента формального разделения Лон-Сера на шесть первоначальных Налей, умер Грейсон, последний из Государей. Так и не придя к согласию по поводу его замены, Совет Правителей решил и вовсе устранить монархию. Последовавшая за этим череда беспорядков и национального раздора позже стала иносказательно называться Объединением. На деле это была полоса кровавых разрушительных войн, длившаяся ни много ни мало свыше ста шестидесяти лет.

Когда не осталось Государя, смирявшего постоянные схватки между вассалами, любые раздоры, вызванные элементарной завистью и жаждой первенства и наполнявшие теперь все заседания Совета, перерастали в вооруженные столкновения, вскоре охватившие все земли. С ростом насилия и жестокости даже Правители начали осознавать, что само существование их Налей поставлено на карту, и тогда любое преимущество перед соперником стало цениться необычайно дорого. Поэтому-то и начались в Лон-Сере поиски людей с провидческим даром.

Как-то все согласились, что люди, обладавшие этой способностью, являлись потомками гилдринов. Доказать это было невозможно, да и невероятно, чтобы столь многочисленное племя могло происходить от тех немногих сторонников, что Гилдри привел с собой из Тобин-Сера. Но все же именем Гилдри называли людей, считавшихся ведунами. Управляющие и даже сами Наль-лорды прибегали, как и их предшественники, к помощи гилдринов в своей борьбе за власть и богатство. Поэтому впервые за пятьсот лет провидцы вновь приобрели в Лон-Сере значительное влияние. Тогда, будучи частью грязных интриг и подлостей эпохи, они сами становились их жертвами. За ними охотились наемные убийцы, в особенности за теми, кто состоял на службе в Брагор-Нале или у его влиятельных соперников. Жить становилось все опаснее, и потому многие из них бежали от этого государства и общества, по нисходящей спирали погружавшегося все глубже в хаос животного существования. Они удалились в ближайшие горы, где попытались создать собственные независимые поселения. Они сохранили отношения с единственным правительством — матриархатом Наля Уэреллы, которое не замарало себя физическим уничтожением врагов. На службе у Уэрелла-Наля гилдрины не состояли, поскольку во всем остальном он ничем не отличался от других Налей эпохи Объединения, но связей не прерывали. Как следствие, подозрительные главы других Налей, подстрекаемые Брагором, начали планомерное преследование людей, которые могли оказаться провидцами, и гилдринам ничего в конце концов не оставалось, как уйти на север, в малодоступные горные долины хребта Даалмар севернее Уэреллы-Наля. Там они основали пять поселков и жили в строгой изоляции от насилия и деспотии государства.

Плащ Гвилима трепетал и хлопал под порывами холодного ветра. Он никогда особо не размышлял о Налях и их роли в судьбе его собственного народа. Он и сейчас с улыбкой заметил, что эти рассказы, звучавшие в его сознании, были произнесены голосом отца.

Почему же именно сегодня? Найдя в ночном небе на востоке яркие звезды созвездия Арика над самой линией горизонта Гвилим с мольбой простер руки:

— Чего желаешь ты? Что ты хочешь мне поведать?

Новый порыв холодного ветра заставил Гвилима поежиться. Полог над входом в его жилище захлопал на ветру, словно маня к себе. Гвилим вздохнул. Иногда власть, которой он был наделен, была ему в тягость. Знание будущего подчас было не только даром, но и нелегким грузом, а видения всегда истощали его физически и духовно, вне зависимости от того, были они благоприятными или зловещими. Видение нельзя было вызвать, но он редко ложился спать, если надеялся, что оно его посетит. Однако сегодня он решил вернуться в постель. «Если бы только я мог уснуть», — подумал он, улыбнувшись при свете луны. Еще раз обведя взором весь поселок, Гвилим возвратился в теплое жилье и попытался заснуть, надеясь обрести ясность понимания, которое сон иногда приносил ему.

Как он и думал, видений в эту ночь не было, не было и на следующую. Но на третью ночь они наконец его посетили.

Как всегда, сперва он увидел своих родителей. Их волосы были снежно-белыми, а на морщинистых лицах играли улыбки. Они стояли посреди этого самого амфитеатра меж гор, где раскинулся их поселок, и протягивали ему посох, увенчанный большим самоцветом. И, как всегда взяв посох в руку, Гвилим заметил, что камень изменил цвет отца — темно-зеленый — на его собственный, золотисто-коричневый, похожий на выжженную солнцем траву горных склонов. Гвилим приблизил лицо к камню и долго вглядывался в него, пока не перестал различать ничего, кроме его слабого сияния. В этот момент он обычно переносился в свое видение. Иногда перед ним представали один из поселков или какая-то местность далеко в горах. Временами он перемещался в другую часть долины или же вообще никуда не двигался, но зато день был другой. Однако на этот раз он увидел то место, где ни разу в жизни не побывал, — Брагор-Наль.

Он понял, что находится в Нале, почувствовав исходившую отовсюду угрозу, а также по отвратительному запаху. Он не мог сказать, почему он подумал, что это был именно Брагор-Наль, но все же он знал это наверняка. Он стоял в тесном переулочке, по обе стороны которого возвышались громадные строения, затмившие своей густой тенью даже сияние его камня. Шел дождь, и было холодно; в промозглом воздухе Наля зябко было даже под теплым плащом, так хорошо согревавшим его на высотах Даалмара. С одного из зданий откуда-то сверху прямо ему на лысину капала ледяная вода. Ему страшно хотелось развернуться и уйти, вернуться домой, в горы. Но он кого-то ждал. Ждал человека, нуждавшегося в его помощи; и если он не поможет, тому грозит смерть.

Поэтому он остался и прижался к стене. На влажной мостовой отражался тусклый желтый свет ближайшего фонаря с треснувшим стеклом и облезшей краской. До Гвилима донесся отдаленный женский смех и шум сердитой перебранки двух мужчин с другой стороны улицы.

Потом он различил легкие скорые шаги. Повернувшись на звук, он увидел человека, и тут его сердце бешено забилось, а сам он от изумления открыл рот. Потому что это был Гилдри. По крайней мере так показалось Гвилиму. На человеке был плащ цвета лесной зелени, только тоньше и лучше сшитый, чем те, что носили гилдрины. На его плече сидел великолепный темный ястреб, а в руке он держал почти такой же посох, как у Гвилима, с похожим кристаллом янтарного цвета Он был мускулистым и широкоплечим, но двигался легко, как человек, совершенно уверенный в себе и в собственных силах. Его борода была коротко острижена, а длинные золотистые волосы собраны сзади в пучок. Глаза незнакомца были темны, смотрели настороженно, но без малейшего страха.

Гвилим почти поверил, что это и есть Гилдри, но голос другого Гвилима, лежащего на тюфяке в горах Даалмара, говорил, что этого не может быть. Раз это видение, то все должно быть настоящим. И хоть ему было необычайно приятно тешить себя мыслью, что он увидел легендарного предка своего народа, все же Гвилим понимал, что это не так. К тому же в преданиях говорилось, что Гилдри был худощав и темноволос и владел светлой птицей.

Нет, это был живой человек, но родом не из Лон-Сера. Как и Гилдри, он был знаком с Волшебною Силой, но на этом сходство заканчивалось. Однако между ними было еще нечто общее, то, что Гвилим смутно предчувствовал уже за ужином с Гертой, но пока что не понимал. Этот человек мог вмешаться в историю Лон-Сера, как и Гилдри, и навсегда изменить течение жизни его потомков. Гвилим смотрел на идущего по переулку человека и необычайно ясно это предчувствовал, и в его душе расцветала надежда, как распускаются навстречу летнему солнцу люпины и астры на лугах Даалмара.

Но в следующее мгновение страх сдавил его сердце, словно кто-то вырвал цветы с корнем. Он увидел, как из темноты в переулок шагнули двое. Вполне согласованно, столь привычным и твердым движением, что это было даже красиво, оба вынули из-под плащей оружие, одновременно прицелились и выстрелили в незнакомца.

Гвилим очнулся, потрясенный и напуганный, его лицо было покрыто потом, руки и ноги дрожали. Под пологом горела одна-единственная свеча, Герта сидела рядом на тюфяке и нежно обтирала ему лоб. Он попытался сесть, но она покачала головой и удержала его.