Он молча спустился по лестнице с Пеллеасом. Внизу гость спросил напряженным тоном:

— Простите меня, сударь — сколько ей лет?

— Позавчера исполнилось четырнадцать.

— Четырнадцать? Великая Галактика… Скажите, говорила ли она, что когда-нибудь намеревается выйти замуж?

— Нет, не говорила. Во всяком случае, мне.

— Что ж, если она возымеет такое намерение, пристрелите его. Я имею в виду того человека, за которого она соберется выйти, — он искренне посмотрел доктору в глаза и добавил: — Я говорю серьезно. Самое страшное, что может случиться с мужчиной — это жить бок о бок с таким существом, в которое она превратится по достижении двадцати лет. Разумеется, я не хочу оскорбить вас.

— Вы меня не оскорбляете. Я думаю, что понял смысл ваших слов.

Наверху нежный объект их критики, объятый навалившимся чувством усталости, обратился к транскриберу и уныло произнес:

— Будущееселдоновскогоплана.

С бесконечным апломбом транскрибер обратил это в элегантное, витое рукописное заглавие: «Будущее Селдоновского Плана».

Местоположение комнаты в данный момент несущественно. Достаточно пояснить, что именно у данной комнаты, больше, чем у какого-либо иного помещения, есть основание считаться местопребыванием Второго Установления.

На протяжении веков в этой комнате обреталась чистая наука — и все же комната не располагала ни одним из устройств, с которыми тысячелетиями ассоциируется наука. В данном случае наука имела дело только с математическими [5] концепциями, в том стиле, который был сходен с размышлениями людей, живших в стародавние, доисторические времена, до появления технологии, до того, как Человек покинул свой единственный, ныне позабытый мир.

Защищенный ментальной наукой, недосягаемый для объединенной физической мощи остальной Галактики, здесь находился Первичный Радиант, заключавший в своем нутре План Селдона — в полном виде. Это с одной стороны.

С другой стороны, здесь же находился человек — Первый Спикер.

В череде главных хранителей Плана он был двадцатым, и его титул значил лишь одно: на собраниях руководителей Второго Установления он высказывался первым.

Его предшественник победил Мула, но обломки этой гигантской борьбы все еще усеивали тропу Плана… В течение двадцати пяти лет он и его администрация пытались силой вернуть Галактику упрямых и тупых человеческих существ обратно на эту тропу… Это была тяжелейшая задача.

Первый Спикер глянул на открывающуюся дверь. До этого момента, сидя в одиночестве, он раздумывал над четвертьвековыми усилиями, которые теперь медленно и неотвратимо близились к кульминации; но несмотря на полную погруженность в эти мысли, сознание его обратилось к новоприбывшему со спокойным вниманием. Это был юноша, ученик, один из тех, которые в конце концов сменят его.

Молодой человек в нерешительности стоял у двери, так что Первый Спикер вынужден был подойти к нему и пригласить в комнату, дружески положив руку на плечо.

Ученик смущенно улыбнулся, и Первый Спикер, отвечая на эту улыбку, произнес:

— Во-первых, я должен рассказать, почему вы здесь.

Теперь они смотрели друг на друга через стол. Любой человек в Галактике, не будучи сам членом Второго Установления, вряд ли признал бы за разговор их манеру объясняться.

Речь изначально была инструментом, посредством которого Человек пытался передать содержимое своего сознания. Произвольно связывая звуки друг с другом и, таким образом, выражая определенные оттенки мысли, он развил метод общения — но этот неуклюжий и нескладный метод не соответствовал степени изощренности разума, поскольку сводил все его богатство к грубым гортанным сигналам.

Это привело к далеко идущим следствиям. Все страдания, постигшие человечество, были в конечном счете результатом того, что никто в истории Галактики, исключая Хари Селдона и очень немногих людей после него, не был в состоянии по-настоящему понять другого. Каждое человеческое существо обитало за непроницаемой стеной плотного тумана, внутри которого находилось только оно само. Изредка из глубин соседней пещеры, где помещался другой человек, доходили расплывчатые сигналы — и тогда сознания могли попытаться соприкоснуться. Но поскольку люди не знали друг друга, не могли понять друг друга, не дерзали довериться друг другу и с детства ощущали опасность этой предельной изоляции, их вечно разделяли чувства страха, загнанности, недоброжелательности и жестокости.

В течение многих сотен веков ноги вязли в глине и месили ее, удерживая сознания, которые уже тогда были готовы сдружиться со звездами.

Угрюмый человек инстинктивно искал способ вырваться из пут, налагаемых на него обыкновенной речью. Семантика, символическая логика, психоанализ — все это были орудия, с помощью которых можно было отточить речь, а то и вообще обойтись без нее.

Психоистория развилась, таким образом, из науки о разуме. В итоге к успеху привела ее полная математизация. По-настоящему развить психологию удалось благодаря успехам математики, обеспечившим понимание фактических данных нейрофизиологии и электрохимии нервной системы, которые должны были, обязаны были быть прослежены вплоть до атомных сил. А после экстраполяции психологических достижений на группы индивидуумов удалось математизировать и социологию.