— Вы надеетесь скрыть это от людей Второго Установления?

— Возможно. А почему бы и нет? Вы что, уже готовы спасовать? Допустим, что наш корабль засекли в космосе. Разве это так уж необычно для крупной державы — иметь передовые посты наблюдения? Мы представляли бы интерес, пусть даже в качестве обычных чужеземцев.

— Интерес, достаточный для того, чтобы губернатор сам явился к нам, а не наоборот?

Чаннис пожал плечами.

— С этой проблемой будем разбираться позднее. Давайте поглядим, что из себя представляет этот губернатор.

Притчер чуть сердито осклабился. Ситуация становилась просто смехотворной.

Демонстрируя показное воодушевление, Чаннис продолжал:

— По крайней мере одно мы знаем. Либо Ределл — это и есть Второе Установление, либо целый миллион отдельных признаков указывает в ложную сторону. Как еще можно интерпретировать тот нескрываемый страх, в котором Ределл держит этих туземцев? Признаков политического принуждения я не вижу. Их общества Старейшин собираются на вид вполне открыто, без каких-либо помех. Налоги, о которых они рассказывали, мне вовсе не кажутся непосильными, и вся система их сбора неэффективна. Туземцы много говорят о бедности, но выглядят при этом крепкими и упитанными. Дома неуклюжи, деревни построены достаточно примитивно, но своему назначению они полностью отвечают. В сущности, этот мир поражает меня. Я никогда не видел более непривлекательной планеты, но при этом у меня создалось убеждение, что население здесь отнюдь не страдает, и его безыскусная жизнь ухитряется включать в себя уравновешенное счастье, недостающее утонченным народам развитых центров.

— Так вы, значит, поклонник крестьянских добродетелей?

— Звезды меня упаси, — эта мысль, казалось, изумила Чанниса. — Я просто отмечаю значимость всего этого. Видимо, Ределл является эффективным администратором — но совсем в ином смысле, нежели Старая Империя, Первое Установление или даже наш собственный Союз. Все они обеспечивали и обеспечивают своим подданным чисто механическое процветание за счет конкретных ценностей. Ределл же приносит счастье и достаток. Разве вы не видите, что все их господство имеет иную ориентацию? Оно не физическое, а психологическое.

— В самом деле? — Притчер позволил себе поиронизировать. — А ужас, с которым Старейшины говорят о наказании за измену, исходящем от этих добросердечных администраторов-психологов?

Как это согласуется с вашим тезисом?

— А разве сами они являлись объектом наказания? По их словам, наказывали других. Создается впечатление, что представление о каре так прочно вбито в них, что сама кара никогда не понадобится.

Должные умственные установки так впечатаны в их сознания, что я почти уверен: на планете нет ни единого ределлского солдата. Неужто вы всего этого не видите?

— Возможно, увижу, — холодно сказал Притчер, — но не раньше, чем встречусь с губернатором.

А, кстати, что если и наши сознания уже взяты под контроль?

Чаннис ответил с нескрываемым презрением:

— Вы-то должны быть к такому приучены.

Притчер заметно побледнел и, сделав усилие, отвернулся. Больше в этот день они друг с другом не разговаривали.

В молчаливом безветрии морозной ночи, прислушавшись к тихому, сонному дыханию попутчика, Притчер молча настроил свою наручную рацию на ультраволновой диапазон, недоступный рации Чанниса, и бесшумно прикасаясь к ней ногтем, связался с кораблем.

Ответ поступил в виде череды незаметных, едва ощутимых вибраций.

Притчер дважды спросил:

— Есть ли какие-либо сообщения?

Дважды последовал ответ:

— Никаких. Мы в постоянном ожидании.

Он встал с кровати. В комнате было холодно, и он, завернувшись в меховое одеяло, сел в кресло и стал смотреть на небосвод, столь отличающийся по яркости и сложности расположения теснящихся звезд от равномерного тумана Галактической Линзы, которая господствовала на ночном небе его родной Периферии.

Где-то там, среди звезд, находился ответ на захлестнувшие его трудности, и он страстно желал, чтобы этот ответ поскорее прибыл и со всем покончил.

На миг он задался вопросом: неужели Мул был прав, и Обращение отняло у него твердое, острое лезвие уверенности в себе? Или то была просто надвигающаяся старость, объединившаяся со всеми тяготами последних лет?

Ему, в сущности, было все равно.

Он устал.

Губернатор Россема прибыл без особой помпы. Его единственным спутником был человек в форме, управлявший мобилем.

Мобиль выглядел роскошно, но Притчеру он не особенно понравился. Разворачивался он неуклюже, не раз заметно дергался — видимо, при слишком быстрой смене передач. Один лишь взгляд на его конструкцию позволял заключить, что мобиль работал не на атомной, а на химической энергии.

Ределлский губернатор мягко ступил на тонкий слой снега и двинулся вперед между двумя шеренгами почтительно стоящих Старейшин. Он быстро вошел в здание, не глядя на них.

Старейшины последовали за ним.

Два человека Союза Миров Мула наблюдали за происходящим из отведенного им помещения.