Конечно, рядом с Маяковским я говно, но и Фи? рсов рядом со мной тоже говно!

ФЛАЖОК

Сидим за столом в ресторане ЦДЛ – Ярослав Васильевич, донской поэт Борис Куликов и я, обедаем. Смеляков полез в карман, говорит мне:

Что смотришь, думаешь, я оттуда орден Ленина достану?

У него орден Ленина стал пунктиком: трижды ему давали «трудовика» и ни разу- Ленина. Вынул из кармана только что вышедшую свою книжку «День России»:

Этот Шиферович совсем ох…л: хочет, чтоб я ему посвятил стихотворение «Русский язык»!

Заговорили о том, кто под каким знаменем идет. Ради нелепости я сказал:

А я иду под знаменем Алигер!

Смеляков от неожиданности даже уронил вилку в тарелку:

А что, у Алигер есть какое-то знамя? – И сам же ответил: – По-моему, это не знамя, а свернутый флажок, с которым стоят на переезде, когда поезд уже прошел…

ВИНОКУРОВ

Женя, я тебя выдвину на Государственную премию,- говорит Смеляков поэту Евгению Винокурову,- тебе ее, конечно, не дадут, но пошумишь ты здорово!

АВИАЦИЯ

Узнав, что я пошел работать в авиационный научно-исследовательский институт и участвую в испытаниях самолетов, Смеляков заметил:

Там дерьма не держут.

НЕ ПОМОЖЕТ

Рассказывал Владимир Бушин, работавший в редакции журнала «Дружба народов», когда Смеляков заведовал там отделом поэзии. Главный редактор журнала Василий Смирнов решил посоветоваться с Ярославом Васильевичем:

А что, если мы в одном из ближайших номеров напечатаем подборку стихов еврейских поэтов?

Мы можем их напечатать,- ответил Смеляков,- но и после этого все равно не перестанут считать тебя антисемитом.

У ПАРИКМАХЕРА

Смелякова стрижет знаменитый цэдээловский парикмахер Моисей Михайлович. А Ярославу Васильевичу только вручили Государственную премию СССР за книгу стихов «День России». Указывая на медаль, он говорит:

– А знаешь, Моисей, она золотая!

Ах, ах! Что вы говорите! – восхищается парикмахер.

Да, золотая. И знаешь, что я с ней сделаю? – развивает мысль Смеляков.

Интересно – что, Ярослав Васильевич?

Отправлю в Израиль. Там же идет война. Им нужно золото.

Парикмахер ничего не ответил, замолк и необыкновенно молча достриг Смелякова, а занявшему место следующему клиенту сказал:

Вы знаете, кто это был? – И сам ответил: – Это был Ярослав Смеляков! Большой поэт и большой интернационалист!

НОВЫЙ цикл

Получилось так, что Смелякову в короткий промежуток времени вручили подряд несколько наград: орден, госпремию, еще орден…

Из Кремля не вылезаю, – гудел в ЦДЛ Ярослав Васильевич. И посылал по обычному адресу не понравившихся ему собутыльников. Его попытались осадить, но он еще более разошелся. Прибежал администратор Аркадий Семенович, маленький, с пронзительным писклявым голосом:

Ярослав Васильевич, хоть вы и большой поэт, но мы не позволим вам оскорблять писателей!

Смеляков смерил взглядом небогатырского вида администратора и изрек:

А тебя я сейчас возьму за шкирку и выброшу в форточку!

Олег Дмитриев, сидевший за соседним столиком, потирая руки, заметил:

Да, против двух «трудовиков» и госпремии Ар-кашка не попрет!

И действительно, Аркадий Семенович удалился, а кто-то из пожилых литераторов сказал:

На характере Ярослава, конечно, сказались его отсидки и финский плен. – И тут же добавил: – Но и до этого он был точно таким!

На месте Аркадия Семеновича возник директор писательского дома Филиппов и, сдерживая себя, твердо выдал:

Ярослав Васильевич, вам надлежит немедленно покинуть помещение Центрального Дома литераторов!

Смеляков ничего не ответил, встал, подошел к буфету, купил у Муси самый роскошный бисквитный торт, быстро надел его на голову невысокому директору да еще сделал смазь кремом по лицу. И сел на свое место, продолжая много выпивать и слегка закусывать.

Филиппов побежал отмываться на кухню и, отмывшись, вновь возник у смеляковского столика:

Ярослав Васильевич, как будем поступать? Милиция или психиатричка?

Смеляков сразу сообразил что альтернативы не будет и, поскольку хорошо знал, что в милиции бьют, мрачно ответил: