— Да, и она не самая любезная из жен.

— Так что же мне делать? — спросил он. — Бить или морить голодом?

— Твоя жена, — спокойно продолжала Альма, — все еще никак не поймет, что она женщина.

— Ты же провидица. Альма. Что мне делать?

— Я все думаю, может ли измениться девушка, если не чувствует ничего, кроме внутреннего страха, который все более отдаляет ее от тебя.

— Хватит болтать. Альма, скажи, что я должен сделать?

— Ваша первая брачная ночь не удалась, и меня удивляет, что такой влюбленный мужчина повел себя как дурак! — Она заметила, что Джерваль покраснел. — Не знаю, что случилось, но вижу в ее глазах страх, а в твоих — страсть.

— Откуда ты все это знаешь?

Альма усмехнулась:

— Мэри, этот ангел, много рассказывала о твоей жене. Твоя жена охвачена страхом и даже сама не понимает этого до конца. Я хочу помочь тебе.

— Никто не может мне помочь, даже такая колдунья, как ты.

— Ты ведь воин, а не жалкий глупец, который быстро сдается. — Альма полезла в карман и вытащила небольшой флакон. — Здесь довольно значительная доза опиума — это зелье с Востока — и корень мандрагоры.

— Что с этим делать?

— Терпение, терпение. — Альма встряхнула флакон. — Опиум рассеивает страхи и сомнения, и делает это гораздо лучше, чем вино. На следующий день даже голова не болит.

Она подала ему флакон.

— Но учти, если ты дашь жене опиум, это не сделает ее страстной, а лишь заставит ее… уступить тебе. Вреда это не принесет, но действие рассчитано на одну ночь.

— Но если она чувствует ко мне только ненависть, чем поможет это средство?

— Ничем, ведь это не волшебное зелье.

— Это безумие. Альма. Я не могу давать жене какое-то мерзкое лекарство!

— Почему? — невозмутимо спросила старуха. — Тогда ты хотя бы узнаешь, холодна ли твоя гордячка-жена, или в ней полыхает огонь.

— Она холодна, и страх перед мужчинами сделал ее такой. Мне непонятно одно: зачем ей подражать мужчинам, если она презирает их? Но я уверен: зелье не поможет.

Альма пожала плечами:

— Ты что, боишься узнать правду?

Джерваль отошел от няньки, припоминая ту ночь, когда была гроза. Чандра тогда проспала в его объятиях, дрожа от холода, а утром страх заставил ее убежать от него.

— Какой же я дурак, что до сих пор слушаю тебя! — воскликнул он.

— Если ты дашь ей зелье и станешь заниматься с ней любовью, она все будет помнить на следующий день.

— Чтобы спать с женой, мужу незачем прибегать к зелью.

— Леди Чандра не обычная жена. Но если не хочешь… — И она сунула флакон в карман.

— Это точно не причинит ей вреда?

Альма покачала головой:

— Нет. Высыпь порошок в вино, она ничего не почувствует, но лекарство подействует на нее через пятнадцать минут. — Заметив его замешательство, она добавила: — Не волнуйся, сейчас у нее нет «плохих дней».

— Я подумаю, — сказал Джерваль, взяв флакон.

— Да, — сказала она, — подумай.

— А где Чандра? — спросил Джерваль у матери, пообедав.

— Откуда мне знать?

Положив вилку на стол, лорд Хью сказал:

— Представь себе, она дерзко заявила мне, что я слишком полный! Чандра утверждает, что у ее отца нет лишнего веса и что мне следовало бы тоже тренироваться вместе со всеми и похудеть.

— Ты же знаешь, отец, что Чандра говорит всегда прямо, — сказал Джерваль, усмехнувшись, — но отчасти она права!

— Твоя жена не смеет говорить с твоим отцом подобным образом! Ведь он не виноват, что страдает подагрой.

— Чандра говорит то, что думает, мама. — Наклонившись к отцу, Джерваль ткнул пальцем в его огромный живот. — Приходи сегодня на поле для турниров и помаши мечом. Если ты сбросишь немного веса, никто, включая меня, не сможет превзойти тебя.

Лорд Хью задумался.

— Пожалуй, приду, — ответил он, — и покажу вам, молодым глупцам, почем фунт лиха. Да, надо тряхнуть стариной.

— Хью! Невестка оскорбила тебя!

— Оставь, жена, — сказал он, поднимаясь, — Джерваль утихомирит Чандру. Пошли, Джерваль, а то будет поздно.

Джерваль подмигнул матери:

— Не беспокойся, я посмотрю, чтобы он не переусердствовал.

За ужином все превозносили мастерство, которое показал лорд Хью на поле для турниров. Тот был горд, хотя и выглядел больным. Мальтон хвалил лорда Хью при каждом удобном случае. Все это крайне раздражало леди Эйвисию. Марк удивился, заметив, что лорд Хью отказался от конфеты, перехватив укоризненный взгляд Мэри.