Из жаркого нутра печи тотчас раздался приглушённый дикий визг бандита, тучей сыпанули искры пополам с пеплом. Это Спиридон попытался выбраться из топки, да куда там! Его ноги напоследок с силой замолотили воздух, дёрнулись пару раз и обмякли. Крик замер на высокой ноте и всё стихло. Внезапно из печи донёсся беспорядочный треск — это начали взрываться патроны в пулемётных лентах. По избе поплыл тошнотворный запах горелого тряпья и мяса… "Второй готов!" — подытожил Симаков и обернулся к столу.

Вовремя!

Двое косматых бородачей, сидящих по ту сторону стола, откинулись к бревенча-той стене и глупо пялились на него хмельными, полными тупого непонимания выцветшими глазами. Их руки, однако, целеустремлённо шарили по лавке в поисках оружия. Поскольку обрезы того и другого лежали чуть дальше и в сторонке, то они до них пока ещё не дотянулись. Но это был всего лишь вопрос времени…

Третий же бандит, сидящий ближе всех к кузнецу, оказался наиболее прытким из всех. Он уже успел обернуться в сторону Симакова и взять его на мушку. Одно успокаивало — его обрез, направленный на бывшего пленника, так и плясал в трясущихся руках… Если он и выстрелит, то вряд ли попадёт. Хотя, кто

может знать, как всё сложится?

Одним словом стрелок — малый в поношенной студенческой тужурке, с бледным испитым лицом интеллигента-разночинца, хотя и представлял собой омерзительно-жалкое зрелище, всё же нёс явную угрозу жизни и здоровью Симакова.

"Вот, ирод! — озаботился Михаил Степанович, — Ещё чего доброго и подстрелит с пьяных глаз! Его надо срочно остановить, но как?"

Вдруг его взгляд упал на шесток, на котором лежало три спицы, раскалённые концы которых ослепительно белели на почерневшей от сажи поверхности. Спиридон расстарался… не пропадать же добру?!

Решение, как действовать дальше, возникло помимо воли Симакова. Подхватив спицы, он с интервалом в треть секунды метнул их одну за другой в бандитов за столом!

Первая досталась целящемуся в него "студенту". Она угодила в его левый открытый глаз. С противным шипением пронзив мозг, кусок металла пробил кости черепа и наполовину вылез из затылка. Глаз лопнул кровавыми брызгами. "Студент" дёрнулся, грохнул выстрел, пуля ушла в потолок. Обрез выпал из его рук. Бандит ещё успел вскрикнуть и схватиться за лицо, прежде чем замертво скатился со скамьи под стол.

Своим падением он открыл Симакову двух своих бородатых собутыльников, которые нащупали-таки обрезы и теперь пытались передёрнуть затворы…

Вторую спицу Симаков послал в бандита, сидящего слева, и попал ему в горло. Бросок получился настолько мощным, что раскалённый конец пробил не только гортань, но и шейные позвонки и на вершок вонзился в древесину, при

колов бородача к стене словно бабочку.

Третья и последняя спица поразила бандита, сидящего справа, попав ему в левую половину груди. Она легко пробила грудную клетку между четвёртым и пятым рёбрами и как вертел цыплёнка, проткнула прячущееся за ними сердце.

"Три-четыре-пять!" — закончил подсчёт трупов Симаков.

Он несколько замешкался, засмотревшись на поверженных врагов и это чуть не стоило ему жизни!

От входной двери неожиданно грохнул выстрел и пуля больно обожгла щёку! Оказалось, что на крыльце сторожил шестой член этой банды. Услышав шум схватки в избе, он ворвался внутрь и с порога открыл огонь по кузнецу.

Правда, сделать он успел лишь один-единственный выстрел. Другого шанса Си- маков ему просто не дал…

"Мать честная! — охнул он, приседая, — Счастье ещё, что бандюга вооружён об-

резом, а не наганом… Ему теперь нужно время, что бы его перезарядить…"

Так и вышло!

Пока стрелявший, а это был всклоченный, звероподобного вида мужик в картузе с лакированным козырьком, передёргивал затвор, Симаков подскочил к нему в два прыжка и точным ударом ноги выбил оружие из рук. Обрез с грохотом покатился по полу. Бандит было дёрнулся за ним, но Симаков, собрав пальцы правой руки щепотью в так называемый "клюв аиста", резко "клюнул" им противника в висок. Тот закатил глаза, захрипел и медленно сполз по притолоке на пол, теряя сознание.

Всё! Полная победа! Других врагов не видно, пора освобождать жену…

Симаков подбежал к Клавдии, по пути подхватив со стола сапожный нож, кото-

рым бандюки кромсали сало. Жена призывно смотрела на него одним глазом, потому что второй совсем затёк. Когда он перерезал верёвки и выдернул кляп, Клавдия бросилась ему на шею и разрыдалась в голос. Плача и причитая, женщина пыталась заговорить, но кроме многократно повторенного: "Ты…Ты…Ты…", больше не смогла вымолвить ни слова.