Круглое, плоское и жёлтое, всё в глубоких морщинах, лицо монгольского воеводы, если бы не трясущийся клочок жиденькой бородёнки, живо напомнило бы Симакову первый испечёный Любавой на прошлую масленницу блин…

"И пошто он, собака так уставился на меня? Я ж не красна девка? — подумал Ми хаил Степанович и машинально осмотрел себя с ног до головы.

Увидев свой наряд, не удержался и тихонько вскрикнул. Такую одёжку он только в исторических фильмах и видал. А теперь вот и сам сподобился…

И то сказать, на крутых плечах ладно сидел то ли боярский, то ли княжес-кий кафтан синего цвета с золотым шитьём, подпоясанный красным кушаком с кистями. Под ним — белая льняная рубаха, украшенная искусной вышивкой: крестики да горланящие петухи… Штаны домотканого сукна заправлены в полусапожки из красного сафьяна, да с серебряными подковками…

"Ух ты!" — в восхищении улыбнулся Симаков и едва не поплатился за это.

Стоящие по бокам трона телохранители хана отреагировали мгновенно. Оба, как по команде, взмахнули нагайками и бросились на непокорного уруса. Им показалось, что пленник вздумал насмехаться над их повелителем, а за такие вещи мало было и до смерти запороть!

Однако хан остановил своих чересчур ретивых охранников. Он гортанно выкрикнул им вслед какие-то слова и телохранители словно окаменели на ходу. Обернувшись, они синхронно повалились на пол и виляя задами словно провинившиеся псы, на брюхе поползли к трону. Взобравшись по уступам, они поймали ноги хана и принялись лобызать его сапоги. Тот несколько минут смотрел на них, размышляя кликнуть палача или нет, и в конце концов решил с наказанием повременить.

Пнув по сусалам одного и другого, он жестом велел им подняться. Воины проворно вскочили на ноги и заняли свои места у трона. Что эти двое, что те у входа — все телохранители хана отличались богатырским сложением и высоким ростом /по монгольским меркам, конечно! /, и внешне выглядели жилистыми здоровяками.

Ещё Симаков отметил, что одеты воины одинаково просто — в подпоясан- ные стёганые халаты, шаровары и сапоги. Поверху блестели надраенные стальные нагрудники, а головы их прикрывали войлочные колпаки с нашитыми медными бляхами.

Вооружены телохранители были, что называется, до зубов!

За поясом каждого — кривая сабля, два кинжала и нагайка, за спиной — небольшой круглый медный щит, колчан с луком и стрелами, в руке — копьё с широким острым наконечником и развевающимся крашенным конским хвостом…

…Кроме монгольского хана и его воинов, в шатре находился ещё один

человек. Он стоял подле Симакова свободно, подбоченясь и пленником не казался, чем несказанно заинтересовал Михаила Степановича.

"Этот нашенский! Русичь! — подумал Симаков, исподволь разглядывая статного,

русоголового, с проницательными голубыми глазами, боярина, — Неужели предатель? Перемётчик? Нет… не похоже…"

Он ещё раз внимательно вгляделся в открытое, добродушное лицо, обрамлённое аккуратно подстриженной кудрявой бородкой и вдруг понял, что раньше не раз встречался с этим человеком и хорошо его знает… Кто же он?

Пока Михаил Степанович пытался вспомнить хоть что-нибудь про боярина, со стороны трона вдруг раздался глухой надтреснутый голос, произносивший слова быстро и отрывисто.

"Ишь, ты! Что твой пёс забрехал! — мысленно прокомментировал услышанное Симаков, — Никак, наш хан разродился?"

Он не ошибся — это действительно заговорил хан, вперив в Михаила Степанови- ча колючую щёлочку змеиного взгляда.

Едва монгол умолк, резко оборвав речь, незнакомый боярин отвесил ему низкий поклон и обернувшись к Симакову, степенно, внятно и громко произнёс по-русски:

— Нам доподлинно известно, князь Михайло, что ты являешься Стражем Врат!

Отпираться не имеет смысла, иначе твоя голова давно бы уже торчала на колу

перед моим шатром…

"Так он толмач! — догадался Симаков-князь, — Ну-ну! Послушаем, чем там меня

хочет порадовать хан?"

Боярин между тем продолжал переводить:

— Я, Великий и Всемогущий правитель всех монголов — Богдыхан — предлагаю те

бе, князь, своё покровительство! В обмен на мою милость к тебе, ты откроешь мне, где ты прячешь Врата в Заоблачные Миры, Стражем к которым ты приставлен!

Ты научишь меня, как ими пользоваться, открывать-закрывать, а я подарю тебе свою вечную дружбу. Согласен?

"Интересное кино получается, в самом деле! — изумился Симаков, — Белены они тут, что ли, все объелись? И этому вынь да положь мои Врата! Ишь, как власти и могущества захотелось. И так ведь — хан, правитель многих народов, ан нет! Надо ещё больше! Вот и покойный Зубоскал искал Врата, а через них и власть, и могущество, и богатство…

И где он теперь? Этот тоже туда же, просто кошмар какой-то! Что мне ему ответить? Правду? Что, мол, и сам был бы рад узнать, где мои Врата находятся. Так ведь не поверит, собака! Стращать начнёт, пытать по-всякому… Что делать, ума не приложу!"