XXVII

Таню готовили к полету на Землю. Возвращение на Землю было многоэтапным: сначала надо было добраться до Марсовилля, где располагался единственный пока астропорт на Марсе. Оттуда орбитальным челноком ее доставят на "Мэйфлауэр" — орбитальную станцию, висящую на околомарсианской орбите. Потом межпланетным челноком она будет перевезена на другую орбитальную станцию — "Ноев Ковчег" на околоземной орбите. Потом другим орбитальным челноком — на Землю, в один из астропортов. А уже оттуда — в Россию, в Москву, в Институт хирургии глаза им. С. Федорова. Формальности с оплатой операции были улажены, по предварительным подсчетам операция и последующая реабилитация укладывались в сумму страховки. Русские делали такие операции ничуть не хуже, чем немцы или американцы, а брали в полтора раза дешевле. Путь предстоял неблизкий и долгий, все путешествие занимало два с половиной месяца. Из них только полет с марсианской орбитальной станции на земную занимал более двух месяцев. И это если не случится никаких задержек в отправке челноков. Но пока что предстояло прежде всего добраться до Марсовилля, до которого было двести шестьдесят километров, шесть часов на вездеходе или часа полтора на дирижабле, если опять-таки не случится никаких происшествий в пути. На Марсе всегда можно было ожидать какие-то неожиданные вводные. Вот и сейчас, например, сезон пылевых бурь наступал этой весной несколько раньше обычного. Через два дня ожидалась затяжная буря, как минимум на три дня. На более поздний период достоверный прогноз при всех достижениях современной метеорологии дать было трудно. Слишком мало, всего четырнадцать метеостанций пока что было на Марсе. Метеоспутник на орбите давал достаточно точный прогноз для больших регионов планеты. Для локальных прогнозов его метеоаппаратура была недостаточно точна. Завтра, накануне шторма планировалась отправка дирижабля с грузом и пассажирами в Марсовилль. Вообще-то, его планировали послать неделей раньше, но разные задержки и проблемы оттянули отправку. Теперь все лихорадочно торопились, так как это была последняя возможность быстро и с комфортом попасть в столицу Марса, как именовался Марсовилль в масс медиа. Таню тоже торопились отправить этим рейсом. Еще на заре освоения Марса, когда все четыре кластера поселений оформились, встал вопрос о более скоростных, чем вездеходами, перемещениях между поселениями и кластерами. Вездеход был всем хорош, но для перемещений между кластерами, особенно если между ними была сильно пересеченная местность, он не очень подходил. Между крайними поселениями первого и третьего кластера, например, по прямой лежало четыреста восемьдесят километров местами сильно изрезанной глубокими оврагами и кратерами местности. Приходилось ехать в объезд, через четвертый кластер, где местность была значительно ровнее, но что удлиняло путь почти в два раза. Поездка даже на максимальной скорости в 60 км/ч (ехать быстрее было опасно из-за ухабистых дорог) занимала почти семнадцать часов. Приходилось останавливаться на ночевку в четвертом кластере, и на следующий день продолжать путь. Это все сильно осложняло сообщение между удаленными поселениями. Вполне закономерно встал вопрос о путешествиях по воздуху. Попробовали было полетать на электрокоптере (вертолет с электромотором, разработанный специально для Марса), но из-за разреженной атмосферы подъемная сила винта была очень мала. Даже без груза и с лопастями увеличенной площади электрокоптер едва подымался в воздух. Стабильный полет на большие расстояния был невозможен. По той же причине, к тому же осложненной трудностью строительства и содержания более длинных, чем на Земле, взлетных полос, было невозможно использовать самолеты. Поэтому взоры обратились к старому доброму дирижаблю. В менее плотной марсианской атмосфере подъемная сила и водорода, и гелия (газов, широко использующихся для дирижаблей на Земле) была значительно меньше, чем в земной. Но эта потеря почти полностью компенсировалась почти втрое меньшей силой тяжести на Марсе. Для получения одинаковой в сравнении с земными условиями подъемной силы на Марсе в одинаковый объем дирижабля требовалось закачивать всего на 17 % больше водорода, или на 25 % больше гелия. Гелия в марсианской атмосфере практически не было, как и чистого водорода. Они давным-давно, еще в первые несколько сотен миллионов лет после образования Марса, испарились в космос. Но в связанном состоянии — в составе водяного льда, водород присутствовал в огромных количествах. Оставалось только высвободить его путем электролиза воды. На это требовалось большое количество энергии, которую в достатке давали атомные станции. А побочным продуктом электролиза являлся чистый кислород, что тоже было весьма кстати. К тому же, взрыв или просто горение водорода в случае разгерметизации дирижабля на Марсе были невозможны ввиду низкого содержания кислорода и слишком высокого содержания углекислого газа в атмосфере. Для тяги предполагалось использовать те же электромоторы с пропеллером. Вскоре после пуска третьего реактора АЭС, поставляющей электроэнергию для металлургического комбината, в 2035-м была запущена установка по электролизу воды и получена первая партия водорода. Им накачали небольшой экспериментальный дирижабль, спроектированный специалистами фирмы Lockheed-Martin; и испытали сначала в окрестностях Марсовилля, а потом на участке между Марсовиллем и Уайт Маунтин — столицей второго кластера. Испытания показали хорошую управляемость и устойчивый полет, но на относительно небольшой высоте до 3,5 км. Выше большую часть года дули сильные сезонные воздушные течения, обусловленные таянием и намерзанием полярных шапок, и полет в таких течениях был делом опасным. Три раза, в 2035-м, 2038-м и 2047-м году дирижабли потерпели катастрофу из-за пренебрежения правилами "Наставлений по полетам на Марсе", когда пилоты забирались слишком высоко, и корабль терял управление в сильных воздушных течениях. Либо попадал в так называемые "воздушные ножницы" — сходящиеся нисходящий и восходящий потоки, разламывающие корабль пополам. Начиная с 2036 года началось сначала пассажирское сообщение между Марсовиллем и поселениями первого и второго кластера; а годом спустя, когда был готов первый большой грузовой дирижабль, начались его полеты. Он перевозил сначала тяжелые и крупногабаритные конструкции для металлургического и горнодобывающего комбинатов возле Звездного, доставляемые с Земли. Потом, когда такие конструкции стали изготовлять на Марсе, ему в помощь были присланы еще четыре гиганта такого же типа. Это были настоящие левиафаны воздушного флота на Марсе, объемом по 230 000 куб. м, длиной 150 м, высотой 15 м, грузоподъемностью 120 т. Обслуживал такой исполин экипаж из всего шести человек в грузовом варианте. Позднее два грузовых корабля были переделаны в пассажирские, и стали курсировать между главными городами кластеров с максимальной скоростью до 170 км/ч, экипажем в 12 человек, перевозя до 200 человек в пассажирской гондоле. В первом классе было даже восемь кают для четырех человек в каждой. В таком вот и была забронирована назавтра каюта для Тани с мужем и сопровождающей медсестры.

XXVIII

Директор ФБР вызвал к себе двоих офицеров-оперативников, настоящих мастеров сыска, не раз находивших людей по весьма скудным сведениям. Вкратце обрисовав им суть дела, он дал им задание найти журналиста раньше, чем это смогут сделать люди Мортимера. Найдя же его, им надлежало убедить его сотрудничать с Бюро; и доставить в целости и сохранности, вместе со всеми материалами и записями по делу. Если же клиент начнет артачиться, следовало подвергнуть его "спецвоздействию N 3", как это называлось на внутреннем слэнге, а на человеческом языке…. попросту "вырубить" с помошью электрошокера, а потом вколоть ему дозу препарата, переводящего организм в состояние анабиоза. После чего опять-таки доставить его через дипломатические каналы на родину, но обязательно со всеми бумагами, записями и прочими носителями информации по делу Глендейла. Собственно, как крайний вариант, допускалось и устранение клиента, если он будет наотрез отказываться идти на сотрудничество; лишь бы имелся компромат, интересующий Бюро. Чтобы припереть Глендейла, нужны были веские улики из подтвержденных источников; а наличие того, кто их собрал, уже было необязательным. В крайнем случае, всегда можно было объявить гибель журналиста делом рук президентской службы безопасности. Получив задание, оперативники сели за изучение подробностей дела. Подробностей было кот наплакал; но из той решительности, с какой действовали люди Мортимера в доме Мадлен, было ясно, что ее приятель обладал какой-то очень серьезной информацией. Самой большой сложностью теперь было найти Стюарта в Бразилии. Пусть не такая населенная, как Штаты, но Бразилия была все-таки достаточно населена и не менее обширна, чтобы человек мог затеряться бесследно. Стремясь найти хоть какую-то зацепку за его след, оперативники запросили все досье на журналиста. Получив его, и детально исследуя биографию "прачки", они вынюхали о его совместной работе и дружбе с Жозе Мендосу. Мендосу проживал в Сан-Паулу, хотя в последние несколько лет часто колесил по миру, а сейчас жил и работал в Германии. Был шанс того, что Стюарт остановился у своего приятеля. Вполне могло быть и не так, но это следовало проверить. Выяснить адрес Мендосу было вообще делом плевым, и после того агенты взялись за составление плана операции. После всего этого надо было еще подписать у шефа командировочные удостоверения. Но когда они пришли к нему, секретарша сказала, что шефа нет и до конца дня не будет. Выяснив, зачем они пришли, она отослала их к заму шефа по оперативной работе, который в отсутствие шефа мог подписывать бумаги за него. Зама на месте тоже не оказалось, но его секретарша сказала, что он будет через пару часов, и любезно предложила оставить "командировки" для подписи. По инструкции полагалось в таких случаях запечатать бумаги в опечатанный конверт, чтобы посторонние не могли их прочесть. Но секретарша, порывшись в шкафу, сказала, что конверты у нее кончились, и предложила оставить бумаги в пластиковом файле. Офицерам до конца дня еще надо было провернуть кучу дел, взять билеты на ближайший рейс в Сан-Паулу;… глянув на эту глупую курицу, они махнули рукой, и оставили бумаги у нее в открытом пластиковом файле. Откуда им было знать, что она была одним из "кротов"; правда, мелких, завербованных людьми Мортимера. Глупый и невинный вид у секретарш в стане врага Мортимер ценил высоко; справедливо полагая, что никому не придет в голову подозревать такую курицу в утечке информации. Порывшись в бумагах, секретарша кое-что нашла полезное для своего второго босса. Ее внимание привлекла фамилия Стюарта, упоминавшаяся в служебной записке к командировочному заданию. Сосканировав оба формуляра, где были имена и фамилии оперативников и место их командировки; и записку, где говорилось о предполагаемом адресе пребывания Стюарта, секретарша скинула информацию на мини-флэшку, которую бросила в сумочку. На обеде она выскочила из здания, позвонила с уличного телефона и условной фразой сообщила человеку Мортимера, что у нее есть очень важная и срочная информация; а также где и когда она оставит флэшку. После работы она благополучно оставила флэшку в тайнике, откуда ее практически сразу за ней также благополучно извлек курьер Мортимера. Через час информацию на флэшке уже изучал сам Мортимер, и не верил такой удаче.

XXIX

Дирижабль набирал высоту. За окном открывался вид, который кто-то считал захватывающим дух, а кто-то — унылым и наводящим тоску. На пару сотен километров под ними к северу тянулась равнина земли Темпе, там и сям изрезанная оврагами и руслами давно уже высохших рек. На северо-западе громоздилась невысокая гряда, порядком изъеденная эрозией. А в четырехстах семидесяти километрах к северу начиналась северная полярная шапка — гигантское образование из водяного и углекислотного льда. Каждую зиму полярная шапка наступала на юг, заковывая макушку Марса ледяным панцирем толщиной в два-три метра даже на самых краях. И каждое лето отступала, обнажая вечную мерзлоту, достигающую порой пятнадцати метров в глубину. То же самое происходило и на южном полюсе, где ледяной панцирь доходил до еще более низких широт. Сезонные наступления и отступления ледников вызывали перемещения огромных масс воздуха и связанные с этим песчаные бури, длящиеся иногда неделями. В этом году зима была очень суровой. Температура иногда падала до -92 °C, из-за чего полярная шапка опустилась ниже обычного. Опустилась она настолько низко, что начали уже всерьез думать об эвакуации самого северного поселения третьего кластера — Блэк Сэндс. Название поселения — "Черные Пески", было выбрано потому, что в этом месте красный песок почти не покрывал черную вулканическую лаву, образующую коренную породу. За многие cотни миллионов лет ветер измельчил лаву в песок, и, подхватываемый смерчиками, он образовал вокруг поселения затейливые узоры. На красном грунте наносы черного песка с высоты смотрелись как изящные татуировки на теле. Когда выбирали место для этого поселения, решили расположить его как можно ближе к зимней границе полярной шапки, потому что вплотную к ней и под ней дальше на север тянулись пласты бокситосодержащих пород. Добывать бокситы открытым способом было невозможно опять-таки из-за непредсказуемости движения ледяной шапки. Поэтому решили разрабатывать месторождение шахтным способом, из-под земли. Поселение построили на пятьдесят километров южнее максимального зимнего продвижения шапки, зарегистрированного за двадцать лет наблюдений. Но в этот год продвижение шапки поставило рекорд, и чуть не стерло само поселение и шахту, точнее, вход в нее. К счастью, ледяная шапка остановилась в двенадцати километрах от поселения.

Полет проходил спокойно. Они взлетели двадцать минут назад, плавно отчалив от док-кранов причального дока аэропорта Звездного. Аэропорт — это было слишком громко сказано, конечно. Башня КДП (контрольно-диспетчерский пункт), небольшое здание над поверхностью, огромный ангар, способный вместить один дирижабль, два дока с "пуповинами" для выхода пассажиров и выгрузки груза, да четыре док-крана на каждом доке. Но "марсиане" любили давать громкие названия своим сооружениям, даже если они и были бледной тенью земных. Это как-то напоминало о доме, делало чуждую пока планету ближе и роднее. Набирали высоту осторожно, стараясь не залезть выше трех с половиной километров, так как на этой высоте в периоды таяния и образования полярных шапок дули сильные сезонные ветры. Скорость их иногда доходила до 260 км/ч, но в среднем была около 80 км/ч. Хоть эти ветры и дули в разреженной атмосфере, но сам дирижабль в силу своей конструкции и размеров был намного уязвимее самолета, летящего в земной атмосфере. Большая площадь поверхности дирижабля, а отсюда и парусность, даже в марсианской атмосфере могли привести к катастрофе, стоило попасть в сильный воздушный поток или в турбулентность. На двух с половиной километрах пилоты перевели корабль в горизонтальный полет. Шесть моторов корабля ровно и негромко гудели пропеллерами где-то немного выше пассажирской гондолы. Штурман ввел в автопилот значения курса, высоты, собственной скорости, скорости ветра и заполненности дирижабля водородом. Автопилот подтвердил ввод параметров, и взял управление на себя. Компьютер выдал сообщение, что из-за довольно ощутимого встречного ветра прибытие ожидается на двадцать минут позже. Штурман внес коррективы в автопилот, дождался подтверждения их принятия; и, отодвинув кресло от приборной консоли, сел поудобнее, отстегнув ремень безопасности. Бортинженер выровнял слегка разную тягу двигателей левого и правого борта, внес новые значения оборотов каждого двигателя в автопилот. Первый и второй пилоты уже откинули немного спинки кресел, отстегнули ремни, и, время от времени поглядывая на экраны и приборы, расслабленно болтали о чем-то. Старшая стюардесса сделала объявление о высоте и скорости полета, времени в пути и ожидаемом времени прибытия. Стюардессы начали распаковывать комплекты с обедом для первого класса и легким "перекусом" для эконом, и запихивать их в шкафы для подогрева. На табло в салоне загорелась надпись, разрешающая отстегнуть ремни. Пассажиры поотстегивались, кое-кто пошел в туалет, другие стали раскладывать загодя столики для обеда. Таня тоже попросила Рэя проводить ее в туалет. Рэй взял ее за руку и повел по проходу в носовую часть гондолы. Пока они шли, корабль чувствительно тряхнуло, как будто он наскочил на невидимую кочку. Таня вскрикнула от неожиданности, хватаясь свободной рукой за что попало. Рэй поддержал ее, и стал успокаивать. Пассажиры тоже заволновались, самые заполошные вскочили со своих мест. Несколько секунд спустя включилась трансляция, и стюардесса принялась успокаивать людей, объясняя, что это была всего лишь небольшая турбулентность.

— Борт 003, вы входите в зону сильной турбулентности, рекомендую занять эшелон 38–00! — раздался в наушниках голос наземного диспетчера в Марсовилле. Экипаж в первый момент не поверил своим ушам: диспетчер предлагал им занять высоту 3800 м, где дули сильные сезонные ветры, способные снести корабль далеко от курса и от места назначения, если не довести до катастрофы.

— Марсовилль-контроль, я вас правильно понял — занять эшелон 38–00? — переспросил командир.

— Так точно, 38–00. Ветер там довольно чувствительный, около 100 км/ч, но постоянный и почти попутный, северо-восточный. Это лучше, чем болтаться в турбулентностях постоянно. Фронт турбулентностей довольно протяженный и глубокий, обойти его вы не успеете. И возвращаться назад уже поздно, фронт движется быстрее вас. Трясти будет довольно сильно, ваша посудина может не выдержать. Но смотрите сами, по обстоятельствам. Мы не настаиваем, а только рекомендуем! — ответил ему диспетчер.

— Они с ума там посходили, что ли? Нас сдует бог знает куда в сторону! — проворчал второй пилот. Диспетчер сейчас советовал делать то, что все и всегда старались избегать без крайней нужды.

— Очевидно, есть смысл, раз они рекомендуют. Пока не сильно трясет, попробуем продержаться на этой высоте. Если уж совсем станет нестерпимо, будем подыматься! — принял решение командир. Чере пару минут их тряхнуло еще, и еще, и еще. Потом последовал перерыв еще с пару минут, и после серия довольно сильных встрясок. Корпус корабля скрипел, как несмазанное колесо. У пассажиров послетали тарелки со столиков, опрокинулись чашки с кофе. Все не на шутку перепугались; кое-кто повскакивал, порываясь бежать к дверям, позабыв, где они находились. Стюардессы принялись усаживать всех и успокаивать. Члены экипажа в кабине переглянулись, все уставились на командира.

— Будем лезть вверх! — ответил он на их немой вопрос. — Не ждать же, когда развалимся!

— Марсовилль-контроль, это борт 003! Нас сильно болтает, опасаемся расшатывания корпуса. Занимаем эшелон 38–00. Как поняли? — запросил командир. Второй пилот в это время отключил автопилот и потянул штурвал на себя. Бортинженер подвинул рычаги сектора газа вперед, увеличивая обороты двигателей. Корабль стал быстро набирать высоту.

— Вас понял, занимайте! — ответил диспетчер. И добавил тихо: — Помоги вам бог!

XXX

Рон спокойно жил у Жозе вот уже четвертый день. Он решил по горячим следам написать статью, разоблачающую и испепеляющую Глендейла. Он питал отвращение к этому скользкому хлыщу, неведомо как запудрившему мозги большинству соотечественников. Еще во время предвыборных дебатов из уст его главных оппонентов то и дело доносились серьезные обвинения в его адрес. Но достоверных улик не было, и он каждый раз выходил сухим. Дешевым популизмом он смог склонить большинство избирателей на свою сторону, и вот теперь они расплачивались за свой опрометчивый выбор. Настала пора свалить этого ублюдка, а то и отправить за решетку, и Рон решил внести свою лепту в это дело. Он давно не писал так легко и абсолютную правду. Слова сами собой ложились в строчки, каждым предложением он как будто вколачивал гвоздь в политический гроб Глендейла. Языки у братьев Манзанино тогда развязались очень хорошо, и у него была тонна компромата; да такого, от которого Глендейл уже никак не "отмажется". Но надо было поторапливаться: он писал статью уже третий день, и едва переварил половину имеющегося материала. А вчера у него вдруг появилось ощущение слежки за ним. Как он ни старался, он не смог заметить явных ее признаков. Может, он стал чересчур мнительным в связи с событиями последней недели; и воспринимал предвзято любой взгляд, случайно задержавшийся на нем? Но интуиция подсказывала, что кто-то его "подпасывает". Это тоже было стимулом работать быстрее; и, придя из супермаркета, он сел за работу с удвоенным рвением. Теперь он уже переписывал набело наброски статьи, сделанные раньше, поэтому дело пошло гораздо быстрее. Около часа дня зазвонил видеофон. Рон глянул на определитель номера, оказалось, звонили снизу со входа. Поколебавшись, Рон поднял трубку. На экране было видно лобби внизу, перед входом. Рон увидел двоих в рабочих комбинезонах, с ящиками для инструментов на тележке. Один из них, повыше, что-то сказал по-португальски. Рон разобрал только имя и фамилию Жозе. В ответ Рон сказал, что он не Жозе, и что не говорит по-португальски. Тогда долговязый на ломаном английском сказал, что они техники из компании, обслуживающей систему кондиционирования в этом здании, и что им нужно починить систему. Для этого им нужно осмотреть кондиционер в каждой квартире, чтобы найти место неисправности. И не мог бы сеньор пустить их в квартиру, это займет не более десяти минут. Кондиционер и в самом деле работал плохо, почти не охлаждая квартиру, а жара стояла невыносимая. Рон поколебался еще немного, но потом все-таки нажал "девятку" на телефоне, открывая им дверь в холл внизу. На мониторе он видел, как эти двое вошли в холл, и пошли к лифтам. Через минуты три в дверь постучали. Рон глянул в глазок, перед дверью стояли те самые двое, которым он открыл дверь внизу. Рон открыл дверь квартиры и впустил их. На ломаном английском один из них, повыше и смуглый, спросил его, где в квартире кондиционер. Рон сказал, что в гостиной, и знаком показал им следовать за ними. Зайдя в гостиную, он показал на угол возле балконной двери, где в стене была панель кондиционера. Только он открыл рот, собираясь объяснить им, что кондиционер почти не охлаждает, как почувствовал удар чем-то тяжелым по затылку. Все поплыло перед глазами, и, потеряв сознание, он рухнул на пол.