— Ну как делишки? Всё в порядке? Ты ведь не из тех, кто вешает нос.

— Не из тех. — Алька нехотя улыбнулся и подумал: «Принёс он обещанный перстенёк или нет?»

— Слушай, есть одно небольшое дельце, — сказал Федя. — Совсем пустяковое… Одна дама заказала несколько дорогих кулонов, они готовы, и мы не знаем, дома она или нет… Она живёт в пятнадцатом корпусе, комната два… Не помог бы? Не сбегал бы?.. У меня для тебя кое-что есть…

— А почему же нет? Смогу, — ответил Алька.

— Постой, я сейчас… — Федя отошёл к газетному киоску, и возле него стали собираться те же самые парни, словно только и ждали, когда там появится Федя. Они о чём-то заговорили и время от времени исподтишка поглядывали на Альку, и ему было неловко. Ну подошли бы и говорили при нём. Ведь дело-то какое — пустяк…

Наконец Федя вернулся.

— Договорился со своими: кулоны при них… Иди. Только узнай точно, дома ли заказчица. Сильней постучи в дверь.

— Постучу, — сказал Алька. — Значит, идти?

— Иди.

— А где вы будете меня ждать?

— Здесь. Ну давай. — Федя подмигнул ему и похлопал себя по карману, где, как знал Алька, лежали коробочки с камнями, перстнями и кулонами.

Алька зашагал по набережной, прошёл мимо столовой и нырнул в калитку. Чем дальше шёл он, тем сильнее охватывало его беспокойство. Странно всё это. Почему Федя не отдал ему сразу перстенёк? Жал, торопил, подталкивал на это пустячное «дельце»? Как будто было оно для него не совсем пустячное… А собственно, почему они сами не могли постучать в дверь заказчицы? Боятся, что ли? А чего им бояться? А может, есть чего?

Внезапно Алька почувствовал озноб в спине, как будто к разгорячённому телу приложили холодный металл. А что, если они воры? Самые обыкновенные воры… Они готовятся обчистить эту комнату, как уже обчистили домики на турбазе, и хотят его использовать, чтобы он был — как это у них называется? — ага, кажется, наводчиком. Они сами не хотят лишний раз рисковать и толкают его, чтобы он был их соучастником. И его схватят, арестуют, посадят в тюрьму…

Алька остановился как вкопанный. Вот оно что, оказывается! Какой же он был дурень, зачем брал деньги и согласился взять этот перстень? Трижды дурень!

Что же теперь делать? Он обещал им, они ждут его. Они сами бы сходили к заказчице, если бы здесь всё было чисто… Был один выход: бежать и рассказать отцу, всё рассказать, ничего не утаивая. Отец должен помочь ему, спасти его, вырвать из рук этих парней.

Алька сорвался с места и побежал к своему корпусу.

Он бежал сколько было силы, задыхаясь и немея от страха.

К отцу, к отцу — к кому же ещё? Ему вспомнилось отцовское лицо, всегда такое уверенное, живое, с насмешливо умными глазами, и такое огорчённое и презрительное из-за его, Алькиной, бездеятельности, скуки и равнодушия. Как рассказать отцу о своём страхе и об этих парнях, о том, как опрометчиво взял сложенную в четыре раза пятёрку и что ему ещё обещан перстенёк? До чего же стыдно и неприятно говорить с отцом о таких вещах. Ни разу в жизни не открывался ему Алька по-настоящему, не рассказывал о своих неудачах, сомнениях и тайнах… Не рассказывал отцу раньше, как же скажет сейчас? Поймёт ли отец его?

Алька побежал медленней, потом перешёл на шаг.

Куда-то не туда зашли его отношения с отцом, что-то в них было не так, как должно бы… Почему? Сразу не разберёшься. Причин много… Такой уж у него отец. Да и сам виноват. Не во всём же он был согласен с отцом, кое-что просто претило ему, а всё помалкивал. Почему, например, не спорил во время их секретного совещания на балконе, когда говорили о матери и Макарке? Надо было спорить, сопротивляться, доказывать своё: отец бы больше считался с ним, выслушивал его, не был бы так уверен, что во всём прав, и не было бы столько раздоров в семье. И Макарке бы отдали деньги… Ведь обещали же! Нельзя всё время хитрить и выгадывать. Надо ведь в кого-то и во что-то верить. Хотя бы уж для того, чтобы верили в тебя.

Нет, к отцу нельзя бежать. Что же делать? Алька остановился. Он стоял и слушал, как тяжело, как отчаянно бьётся его сердце. В парке было тихо. Оглушительно прожужжала пчела, в кустах жалобно запищала птичка, будто её схватил и стал душить какой-то ловкий хищный зверёк. Налетевший ветер громко столкнул беззащитно-тоненькие стволы деревцев…

Алька вздрогнул и оглянулся: не крадутся ли за ним те парни? Не их ли тени прячутся вон за теми акациями? Они сделают здесь с ним всё, всё, что захотят, и никто ничего никогда не узнает.

Алька сорвался с места и побежал. Он побежал из тёмного, притихшего, безлюдного парка, побежал в посёлок, туда, где ездят автобусы с пассажирами и самосвалы с грузом, где шумит рынок и торгуют магазины, где по улицам ходят люди, которые не дадут его в обиду, вступятся за него…

Алька побежал ещё быстрей.