Две слезинки незаметно скатились из Викиных глаз и, плавно обогнув губы, растеклись по подбородку. Вика вытерла их украдкой, чтобы Потураев не заметил, и спокойно, словно не пронеслась сейчас в ее голове целая буря эмоций, сказала:

— Андрюша, я вижу, ты хочешь услышать от меня какой-то совет. Но я же не могу тебе советовать, не разбираясь в предмете. Расскажи мне, что тебя тревожит, может, вместе и разберемся в твоих проблемах? Давай, не стесняйся. Сказал 'а', говори и 'б', иначе получится совсем нелогично и непонятно. Давай с самого начала: что за Марина?

… - И я опять ушел. Только на сей раз предупредил, чтоб не ждала, не хотел причинять ей боль…

— И что, больше вы не виделись? — удивилась Виктория.

— Нет, — без каких-либо эмоций ответил Потураев, словно просто констатировал факт. — Нет, я просто ушел и попытался ее забыть.

— И как, получилось?

Андрей неопределенно пожал плечом:

— Наверное, да. Хотя, скорее всего, я просто убедил себя в том, что забыл ее. Вернее, не забыл, я ее довольно часто вспоминал, но как-то легко, понимаешь? Если раньше у меня разрывалось сердце от осознания того, что я обидел беззащитную наивную девчонку, то теперь я вспоминал ее очень легко. Мне было приятно вспоминать о ней, но совесть больше не мучила.

— А других вспоминал?

— Каких других? — удивился Потураев.

— Ой, Андрюша, только не надо мне сейчас доказывать, что, кроме меня и Маринки у тебя никого не было! Никогда в жизни не поверю!

— Да были, конечно. — Андрей как-то неуверенно пожал плечом, не совсем понимая сути Викиного вопроса. — Да только при чем здесь другие?

— Ну как же ты не понимаешь? — начала злиться Виктория. — Так вспоминал других или нет?

— Нет, конечно! Что за вздор! С какой стати я должен их вспоминать? У меня их был вагон и маленькая тележка. Я имен-то их не помню, не то что…

— Ну вот видишь! Из всего вагона с маленькой тележкой ты вспоминал почему-то только Маринку. И это тебе ни о чем тогда не сказало? И ты даже не догадывался, что тебе неспроста было так приятно вспоминать ее? Неужели не догадывался о том, что ты к ней неравнодушен?

Какое-то мгновение Потураев не отвечал, самому себе боясь признаться в собственных чувствах. Наконец, вздохнув, ответил:

— Догадывался. В том-то и дело, что догадывался! Ну дурак был, понимаешь?! Все боялся даже самому себе продемонстрировать влюбленность, уверен был, что это признак мужской слабости. Да я, если честно, и сейчас еще не уверен, что поступил тогда неправильно. Мне, между прочим, стыдно сейчас признаваться в этой слабости тебе. Я до сих пор убежден, что любовь, если она и существует, если это не обычное слюнтяйство, нужно прятать даже от самого себя хотя бы ради того, чтобы никто другой не принял это за слюнтяйство, чтобы никто не мог меня обвинить в слабости, в зависимости от женщины…

Виктория поразилась:

— Ну дура-а-ак! Нет, честно, Потураев, я таких дураков еще не встречала! Даже не представляла, что такие экземпляры еще существуют. А оказалось, лично знакома с одним из них. Да кто ж тебе, Андрюша, вбил в голову таки глупости?

— Нашлись добрые люди, — недовольно протянул Потураев. Все-таки мало приятного в том, что тебя называют дураком, да еще и редким экземпляром. Пусть даже и очень близкий друг, но все-таки неприятно.

— Да уж, добрые, — отозвалась Виктория. — А скажи мне, Андрюша, ты когда-нибудь представлял себе, что твоей женой может стать Марина? Хотя бы в эротических фантазиях?

— Не-а, — убежденно заявил Андрей. — Любовницей — да, даже постоянно и весьма охотно представлял, но женой… Даже в мечтах не позволял себе так разнюниться.

— И что, — продолжала допрос Вика, — никогда не хотел ее увидеть? Неужели не хотел?

Андрею все еще сложно было признавать собственную слабость, но тем не менее ответил искренне:

— Конечно, хотел! Постоянно.

— Ну так в чем же дело? Андрей, я не понимаю…

— Да все в том же, — нетерпеливо перебил Потураев. — Все в том же: не мог самому себе признаться в зависимости от нее, неужели тебе так сложно это понять?!

— Сложно, — честно призналась Виктория. — Я этого понять не могу. Возможно, потому, что я женщина, а может, имеется в наличии некоторый дефицит серого вещества, но я этого не понимаю. Мне кажется, если любишь человека, непременно нужно быть рядом с ним в любых ситуациях.

Андрей хмыкнул:

— Никогда не считал, что у тебя дефицит серого вещества. Наверное, все дело в том, что ты женщина. Мне, например, мое поведение казалось вполне логичным и оправданным.

Виктория парировала:

— Было бы оно логичным и оправданным, ты бы сейчас не убеждался в собственной глупости!

Потураев был вынужден признать ее правоту.

— Тоже верно. Ну хорошо, мы выяснили, что я дурак. — Что дальше? Всю оставшуюся жизнь сожалеть об ошибках прошлого?

— Нет, ну зачем так пессимистично, — протянула Вика. — Теперь все очень просто: ты осознал ошибку, осталось только ее исправить.

— О да, — с издевкой произнес Андрей. — Теперь все действительно просто! Только ты забываешь: сама ведь сказала, что она наверняка замужем.