— Я обожаю все твои детали именно в их нынешнем состоянии. — Он отстранился и нежно погладил её напряжённый подбородок. — Ты сама можешь, по крайней мере, сказать, что тепло ко мне относишься?

Кэтрин сглотнула.

— Я… а разве это не очевидно?

— Так скажи это, — настаивал Лео, поглаживая её шею.

— Зачем мне говорить то, что и так ясно?

Но он, чёрт его возьми, настаивал, прекрасно понимая, как ей тяжело это сделать.

— Это же всего лишь слова, — его большой палец гладил нервно бьющуюся жилку у основания шеи Кэтрин. — Не бойся.

— Пожалуйста, я не могу…

— Скажи это.

Кэтрин не могла встретиться с ним взглядом. Её бросало то в жар, то в холод. Наконец, она глубоко вздохнула и дрожащим шёпотом выдавила:

— Я те…тепло к тебе отношусь.

— Ну вот, — прошептал Лео, начиная теснее прижимать её к себе, — было так уж страшно?

Тело Кэтрин страстно желало прижаться к его теплой приглашающей груди. Но она выставила вперёд руки, сохраняя существенное расстояние, и заставила себя произнести:

— Это неважно. На самом деле от этого только хуже.

Лео разжал объятия и бросил на неё насмешливый взгляд.

— Хуже?

— Да, потому что я никогда не смогу предложить тебе большего. А ты, что бы ты там ни заявлял, в действительности хочешь такой же семьи, как у твоих сестёр. Чтобы всё было, как у Амелии с Кэмом: преданность, близость… тебе хочется всего этого.

— Мне вовсе не хочется близости с Кэмом.

— Не шути так! — отчаянно оборвала Кэтрин. — Я серьёзно.

— Прости, — тихо ответил он, — иногда серьёзные разговоры заставляют меня чувствовать себя неуютно, вот я и спасаюсь шутками. — Он на мгновение умолк. — Я понимаю, что ты хочешь мне сказать. Но что если я скажу, что простого влечения и теплого отношения мне будет достаточно?

— Я тебе не поверю. Потому что знаю, как ты будешь несчастен, глядя, как живут в браке твои сёстры, вспоминая, как преданы были друг другу твои родители, и зная, что наша семья по сравнению с этим — подделка. Пародия.

— А почему ты так уверена, что наши чувства не разовьются в нечто большее?

— Просто знаю. Я заглядывала себе в душу, там этого просто нет. Я именно об этом и говорила. Я не думаю, что смогу хоть когда-нибудь доверять настолько, чтобы полюбить. Даже тебе.

Выражение лица Лео не изменилось, но она почувствовала, как под маской самоконтроля вскипело что-то тёмное, нечто, сродни гневу или злобе.

— Дело не в том, что ты не можешь, — сказал он, — ты просто не хочешь.

Лео осторожно отпустил девушку и стал собирать одежду. Одеваясь, он с убийственной вежливостью, от которой ей стало холодно, произнёс:

— Мне нужно идти.

— Ты злишься.

— Нет. Но если я останусь, всё закончится тем, что я снова займусь с тобой любовью, а потом снова сделаю тебе предложение — и так до утра. А даже я не могу бесконечно выдерживать отказы.

На губах у Кэтрин вертелись слова, полные сожаления и вины. Но она проглотила их, чувствуя, что он только рассердится. Лео не из тех мужчин, что боятся вызова. Но он начал понимать, что брошенный ею вызов может оказаться непосильным, как загадка без ответа.

Лео оделся, натянул сюртук и снова подошёл к кровати.

— Не пытайся предсказать, на что ты способна, а на что нет, — прошептал он, приподняв пальцами её подбородок. Потом наклонился, прижался губами ко лбу Кэт и добавил: — Возможно, ты сама себя удивишь. — Он подошёл к двери, открыл её и убедился, что в коридоре никого нет, потом оглянулся через плечо на Кэтрин. — Запри за мной дверь.

— Спокойной ночи, — с усилием произнесла она, — и… мне очень жаль, милорд. Я бы хотела, чтобы всё было иначе. Чтобы я могла… — Она замолчала и с несчастным видом покачала головой.

Задержавшись на минуту, Лео бросил на неё изумлённый взгляд, в котором сквозило предупреждение:

— Ты проиграешь эту битву, Кэт. И будешь безмерно счастлива, потерпев поражение.

Меньше всего на свете Лео хотелось на следующий день идти с визитом к Ванессе Дарвин. Но одновременно ему было любопытно, зачем она желает его видеть. Поппи вручила ему адрес: Мэйфер, Саут-Одли-Стрит, недалеко от его собственного жилища. Дом в стиле короля Георга, аккуратная постройка из красного кирпича с белой отделкой и с четырьмя изящными колоннами на белоснежном фронтоне.

Лео чрезвычайно нравился Мэйфер не столько своей репутацией модного района, сколько за то, что раньше, в восемнадцатом веке, Верховный Суд Вестминстера окрестил его «распутным и нечестивым» местом. Такого приговора район удостоился за азартные игры, вульгарные уличные пьесы, кулачные и петушиные бои, и сопутствующие всему этому разбой и проституцию. В последующие сто лет район постепенно облагораживался, и наконец Джон Нэш укрепил его тяжело заработанную респектабельность с помощью Риджент-стрит [32] и Риджент-парка [33] . Для Лео, однако, Мэйфер навсегда остался уважаемой дамой с богатым прошлым.