Мориан скрипнул зубами.

— Плохо. Слово Правителя — закон для эмъена. Вот почему немногие эмъены остальись в стороне от войны. Те, кто остался нетронут Тьмой, последовали за своими Правителями беспрекословно.

— Но Улиэнь не знает, что Аллард — его Правитель, — возразила Суна, уворачиваясь от упорно пытающегося наступить ей на ногу юноши. Эльф взял ее под локоть и отвел к стене, подальше от танцующих.

— Магия, милая моя, магия. Ты же помнишь, что магия эмъенов основана на смерти. Магия Правителей — тем более. Она настолько узнаваема, настолько втиснута в память рода эмъенов, что они чуют малейшее ее проявление. Видимо, Аллард потерял над собой контроль, много выпив. Потребовал подчинения, приказал. А как дать понять, что приказы должны выполняться беспрекословно? Только открыть, что ты Правитель, дать магический импульс, показать, что неподчинение грозит смертью.

— Из-за кружки пона?! — ужаснулась Амарисуна.

— Нет, конечно. Будь Аллард трезв — он точно не разменивался бы на такую мелочь. Но он, как ты видишь, допивает второй кувшин. А магия смерти — это метка Правителей. Все равно, что написать на лбу.

— А как они ее распознают все-таки? — безнадежно спросила Суна.

— Говорят, от нее кровь холодеть начинает. Хочешь — спроси у Улиэня. Мне кажется, нам придется многое ему теперь объяснять.

Амарисуна задумчиво скользнула взглядом по танцующим. Музыка сменилась на медленную и вдохновенную, и теперь танцевавшие торжественно топтались на месте, кое-кто — откровенно засыпая.

— Так может, расскажем ему всю правду? Мориан, он может нам помочь. И уж точно он не предатель — его предки не сражались в войну, и он не станет.

Мориан глухо рассмеялся.

— Ты знаешь, я полтора года путешествовал один. Потом, когда узнал, куда мне надо ехать, мне в какой-то момент понадобилась помощь, и я доверился Елайе. Затем я был вынужден рассказать все тебе, потом появился Аллард. Давай еще Улиэню расскажем. А, может, всей школе сразу? Давай я шэт'та просто разошлю со своей историей — чтобы меня пристукнули за каким-нибудь поворотом!

— Я тебя не понимаю, — ответила Амарисуна раздраженно. — Это же прекрасно, если у нас будет больше союзников.

— У нас? — скептически протянул Мориан.

— У нас, — отрезала Суна.

Мориан выразительно закатил глаза, но промолчал.

Между тем, музыканты потихонечку выбились из сил, танцевавшие сообразили, что, несмотря на спонтанный праздник, утренних тренировок еще никто не отменял и принялись поспешно расходиться. Дежурившие ученики, зевая и поругиваясь, убрали со столов посуду, отряхнули крошки и кое-как размели сор по углам. Все это время Аллард невозмутимо жевал хлеб с сыром, утянутый с блюда, а Улиэнь так же невозмутимо подливал ему остатки пона. Ученики не осмелились отобрать кувшин у своего учителя, только покосились на замерших у стены Мориана и Амарисуну, переглянулись и вышли из зала. Как только за последним учеником захлопнулась дверь, Улиэнь упал на одно колено перед Аллардом, приложил руки к своей груди и наполовину развернул крылья.

— Приказывайте, мой Правитель. Я в вашем распоряжении.

Мориан и Суна, не сговариваясь, шагнули ближе. Аллард перестал жевать, повернул голову к Улиэню и нахмурился, что-то соображая. Потом постучал себя кулаком по лбу.

— Какой я тебе Правитель? Забудь, ты меня не видел, я тебе приснился. И мы только что были на "ты".

Улиэнь упрямо наклонил голову.

— Я не видел тебя, Правитель, ты мне приснился. Но пока я вижу этот сон, я снова говорю: приказывай, мой Правитель.

Аллард скосил глаза, уронил голову на руки и захрапел.

На лице Улиэня застыло выражение полнейшей растерянности.

В полном молчании, нарушаемом только пьяными всхрапами мирно спящего Правителя, грозы эмънов, повелителя смерти и прочее, Улиэнь поднялся с колена и повернулся к эльфам.

— Интересно, — мрачно сказала Суна. — А если бы он тебе приказал нас тут покромсать и собрать отряд, чтобы громить близлежащие селения, ты бы тоже согласился?

На лице эмъена отразилась мучительная борьба.

— Я бы просто постарался уберечь своего Правителя от возможных травм и ран, — наконец, тщательно взвешивая каждое слово, ответил Улиэнь.

Лицо Амарисуны разгладилось.

— Видишь?! — пылко воскликнула она обращаясь к эльфу. — Я тебе говорю: Улиэнь надежный союзник, я ручаюсь!

Мориан устало прикрыл глаза.

— Союзник кому, тиа? — обратился к эльфу эмъен, весьма эффектно расправляя крылья за спиной. Мориан коснулся пальцами обруча на лбу.

— Тиа? — делая удивленное лицо спросил Мориан.

Улиэнь прищурился.

— У тебя очень приметное украшение, эльф. Моя мать любила старые истории. И с удовольствием рассказывала их мне.

— Истории, — с тоской протянул Мориан. — Тут эльфы-то не помнят, что из-за этого обруча у тиа рода Милари еще до войны вышел маленький казус.

— После чего его и стали передавать как символ рода, — закончил Улиэнь.

Лицо эмъена становилось все мрачнее. Суна на всякий случай встала между Морианом и Улиэнем.

Эльф вздохнул, мягко отодвинул Амарисуну в сторону, встал перед Улиэнем, расправил плечи и посмотрел эмъену прямо в глаза.