Этот его отвратительный, казенно-чиновничий лексикончик был мной и всеми присутствующими давно и в совершенстве освоен. Я видел второе дно в этих шаблонных, непонятных многим словах, и, когда дедушка начал зачитывать что-то насчет «национального проекта «Доступное и комфортное жилье – гражданам России», я внутренне содрогнулся от того, какой все это было пронизано чудовищной ложью и цинизмом. Какое, на хрен, «доступное и комфортное жилье»? Каким, на хрен, гражданам? Хер вам, граждане, а не жилье: доступное и комфортное. Хер на блюде в собственном соку с приправкой и зеленью. Все эти так называемые «национальные проекты» учреждаются на самом верху самыми большими и всенародно избранными жуликами с одной-единственной целью – спиздить деньги. Не стащить, не спереть, не культурно украсть, а именно спиздить – решительно, смело и находчиво. Любой национальный проект реализуется (если вообще выходит за рамки своего бумажного существования) максимум на десять процентов. Был при царице Фике [9] князь Потемкин-Таврический, также любитель национальных проектов, один из которых – самый известный – так и называется «Потемкинскими деревнями». С тех пор прошло триста лет, а не изменилось в сути этих проектов ничего. Как списывались под муляжи деревень гигантские суммы, отпущенные из казны, так и продолжают списываться, только способы их распила стали более сложными, более изощренными. Но – представьте себе! – я знаю один успешнейший национальный проект, который работает в полную силу так, что действие этого проекта ощущают на себе все граждане, в этой стране проживающие. Это проект по ввозу в страну отработанного ядерного топлива из стран, в которых такие национальные проекты находятся под уголовным запретом. Проекту этому я бы дал бесхитростное название «Тотальный пиздец»: отравляются реки, леса, почва, мрет народишко от рака, зато некий вечно молодой пронырливый очкарик по кличке «Киндер-сюрприз» наживается с этого проекта так, что только счетчики Гейгера зашкаливают. Ну, и, само собой, делится со старшими барышом, полученным от массового геноцида населения. Столь же геноцидным проектом является проект «водка», которой повсюду такое количество, что непонятно, зачем ее столько нужно! Вот такие национальные, а вернее сказать, антинациональные проекты в этой стране работают отменно, а что касается ереси, произнесенной дедом, то это ересь и есть, и всякий, кто сейчас слушал Кисина, прекрасно знал это, да и сам Кисин прекрасно это знал. Но для нас его сообщение о старте нового «национального» были как нельзя кстати, ведь мы должны будем принимать в этом проекте участие, а значит, построим миллион-другой квадратных метров, списав на их возведение сумму, превышающую реальную себестоимость раз в пять, и поделимся с дедушкой. Хотя куда ему одному столько денег – непонятно. Может, семья большая?

Убедившись лишний раз в том, что эту страну сгубила коррупция, я перестал слушать кисинскую казенщину, вспомнил, что в кармане у меня лежит театральный билет на завтрашний спектакль, и вмиг вообразил себе «артистку Гриневу», испытав повсеместные ощущения теплых приливов в различных местах организма. Интересно, как ее зовут? Какая она… вообще? Характер, привычки, нагота… Кажется, она гибкая, словно осока, хотя сравнение, конечно, то еще, ведь об осоку можно порезаться до крови. А об актрису можно? Мне так не показалось. Я был богатый и самоуверенный парниша, ездил в автомобиле ценой с небольшой космический корабль, принимал участие в «национальных проектах» и мог бы считать, что имею этот мир, как хочу, но я никогда не задумывался над этим, помня о своем начале.

…Однажды, когда на мой «Майбах» насрала стая ворон, то я, шутки ради, приказал охране ворон тех сурово покарать. Не знаю, те это были вороны или нет, а только настреляли их два десятка, сложили в кучу и кучу ту мне пытались продемонстрировать, после чего я понял, что велик и всемогущ, ибо никто не может безнаказанно насрать на мою собственность…

Я всегда считал, что получаю по заслугам, и знакомство с актрисой воспринял как очередной подарок судьбы. Я уже говорил, что жену свою никогда не любил, но относился к ней с большой теплотой, ведь она родила моих детей. «Моих», именно «моих». Я всегда был полнокровным эгоистом, и только чувство к маме слегка разбавляло во мне его концентрацию, оставляя надежду душе, ютившейся на маленьком островке посреди огненного моря моего эгоизма. Проходя сквозь тесные, шершавые коридоры жизни, я сильно запачкался и исцарапал в кровь руки, поэтому руки мои были в крови, и это тяготило меня, но не сильно, а лишь маячило легким облачком на периферии сознания. Я никогда не считал себя убийцей, всегда шантажируя плененную на островке совесть тем, что я в любой момент могу утопить ее, и совесть боязливо помалкивала. А потом, какой же я убийца? Так… Просто жертва обстоятельств.

– Удовлетворительным следует признать, что цена квадратного метра жилья продолжает неуклонно расти, что связано с рядом внешних и внутренних факторов, – продолжал бубнить Кисин.

Ага, особенно «внутренних». Эти внутренние факторы: бесконечные согласования и ассортимент различных учреждений, каждое из которых требует «дай», – элементы строительной мафии. Растут аппетиты мафии, а вслед за ними и цены на металл, цемент, да вообще на все стройматериалы. Когда свиньи жрут, у них в голове отключается нейрон по имени «хватит», они не могут остановиться. Старая дева, ставшая в империи «Гринстроя» финансовым директором, по моей просьбе просчитала однажды, сколько процентов в стоимости метра квартиры составляет интерес строительной мафии. Оказалось, 42 %. После такого я вернулся к похеренной когда-то идее Рубена продавать дольщикам квартиры, чья площадь рассчитывалась не по внутренним, а по внешним стенам, окупая таким образом затраты на никем не выкупленные площади лестничных маршей, коридоров, подвалов и чердаков. Когда возмущенные таким обманом квартиранты попробовали качать права, мои риэлторы, как последний аргумент в споре, демонстрировали недовольным их же собственные подписи на договоре и квартирном плане, а в утешение говорили следующее:

– Вас никто не обманывал. А представляете, каково тем, кто остался на улице, отнеся свои деньги мошенникам и не получив вообще никакой квартиры? Уверяем вас, что на вашем месте любой из этих несчастных согласился бы даже на выкуп дворовой территории, лишь бы иметь за это крышу над головой. Счастливого вам новоселья…

…Когда заседание завершилось, дед попросил меня остаться. Это была моя всегдашняя привилегия: оставаться с ним один на один и притом так, чтобы все об этом знали. Вот и в этот раз я посмотрел на завистливые спины уходивших, дождался, пока за последним из них закроется дверь, и подсел поближе к Кисину, ожидая услышать похвалу, совет, отеческое наставление. Обычно для этого случались такие «междусобойчики», а еще для того, чтобы я отчитался о переведенных мною в оффшор суммах. Я знал, что у Кисина есть на меня компромат – это схема моей обналички: пять-шесть банков здесь, три-четыре за границей. Кисин же, в свою очередь, догадывался, что и у меня есть против него кое-что. Таким образом, этот паритет компроматов являлся гарантией нашей вечной дружбы и приятельских, теплых отношений, пактом о ненападении. Сейчас Семен Ильич сидел нахохлившись, руки держал перед собой, пальцы сцепил в замок, и они у него дрожали, чего ранее за ним никогда не водилось.

– Садись, садись, Слава, – рассеянно пробормотал он, хотя я уже сидел и внимательно наблюдал за ним.

– Что с вами, Семен Ильич? – заботливо спросил я. – Вы как-то нездорово выглядите. Случилось чего?

– Случилось, Слава. Кое-что неприятное случилось. Тебя напрямую касается. – Дед покырхал, прочистил глотку, молодецки крякнув: – Баба на твои объекты виды имеет, представь себе. Все ей мало, заразе. Хочет к тебе в долю прыгнуть, генподряд навязать.

…Да простят меня все, кто читает эту книгу и не имеют понятия о некоторых терминах и специальных названиях. Я и так стараюсь обходиться без употребления нашего, строительного жаргона, но порой не знаю, как переиначить то или иное слово. Ну вот как одним словом назвать генподрядчика? Хрен его как-то еще назовешь. Генеральный подрядчик, как вы, наверное, уже поняли, – это тот, кто строит. Есть инвестор, который все согласовывает и везде башляет, а есть генподрядчик, который строит и получает за свою работу от инвестора. Есть еще субподрядчики, но я о них постараюсь ничего не писать, дабы не засорять ваш мозг мусором ненужных знаний…

– Какая баба? – сперва не понял я, но тут же спохватился. – Ах, баба! Ну конечно, как же я сразу-то… Бабурина.

– Она. – Дед вновь крякнул и попросил: – Налей мне водички, вон там на столе бутылка стоит. Простой водички. Спасибо. – Он отхлебнул, посмотрел на меня исподлобья. – Надо решать что-то, – веско молвил он.

– А что тут решать, Семен Ильич? Участки за мной, все согласовано, бабла я туда вкачал немерено. И что вы мне теперь предлагаете? Я понимаю, конечно, чья она жена, но это просто за гранью добра и зла. Я знаю, как Бабурина в долю прыгает вместе с мужем своим, стариком Бабуриным. Так, что вся прибыль им достанется, а мне дырка от жопы! Чего ей все мало-то?! И так вся Москва у нее словно пятихатка потная в лифчике заныкана! Я ж ей не конкурент, куда мне против нее?! Ведь что получается, Семен Ильич, дорогой вы мой! У меня строительная компания полного цикла: я и жнец, и швец, и на дуде игрец, и инвестор, и генподрядчик, и завод у меня свой кирпичный в Белых Столбах, три месяца назад как купленный, и бетонных узлов у меня два своих, и я даже с Мордашовым добазарился насчет дилерства от его «Северстали», чтобы блядям-посредникам за металл не переплачивать! И чего?! Зачем я все это делаю, если приходит сладкая парочка и говорит: «Давай мы те построим!» А?! Я знаю, как они «построят»-то, Семен Ильич! Я знаю! Мне еще придется в долги перед банкирами залезать, чтобы этим блядям за их охуенно недешевые услуги заплатить! Они смету выкатят мне такую, где все будет на три умноженное от того, за что я сам свой объект построю! Они скажут: «Давай квартир нам тридцать процентов по себестоимости, которая в твоем первоначальном инвест-контракте стоит»! Они так скажут, Семен Ильич! Они скажут так, Бабурины эти ебаные! Да я их в гробу видел обоих, Шерочку и Машерочку! У меня бизнес, а не давательная организация! Да чего там, Семен Ильич, я вам втираю-то?! Мне вам-то, вам нечего будет заслать! Не с чего просто! Пиздец какой-то, Семен Ильич!

Кисин страдальчески вздохнул, протянул руку и похлопал меня по плечу:

– Я ее просил, но ты слишком сытный кусок хочешь в одиночку съесть. Пречистенка, Китай-Город, Остоженка! Не нужно было тебе в центр лезть, Слава, – посетовал Кисин. – Строил бы себе по окраинам дома стандартных серий, и тогда никакая Бабурина бы про тебя даже не знала.

– Вы же знаете, Семен Ильич, наш конек. Мы строим штучные вещи, Москву украшаем. Так больше никто не умеет, – не без гордости заявил я, – остальные только копированием убогим занимаются. Чего эта Бабурина сама построила? Карандашей на Ходынке натыкала?