Артур с союзниками взял штурмом крепость, где отсиживалась старая королева, и осмелился объявить ее своей пленницей!

А потом вдруг Джон отобрал крепость, освободил мать и захватил в плен Артура, а заодно и Хьюго де Лузиньяна.

– У Артура дела плохи, но и у Джона не слишком хороши, – спокойно оценил случившееся король Филипп Август. – Старушка по глупости сделала подарок сынку, но одна победа ничего не решает. Кто мог знать, что она так поступит?

Джон наслаждался своим триумфом, заставив Хьюго де Лузиньяна пройти в цепях по улицам Лондона мимо балкона, где стояла Изабелла. Король был рядом с красавицей и обнимал свою королеву, а обреченный на смерть узник видел, кто овладел его бывшей возлюбленной и как хорошо им вместе.

Скованного рыцаря погрузили на телегу, вывозящую навоз, которая долго кружила по закоулкам столицы, а потом внезапно, по велению короля, освободили.

Джону очень хотелось унизить Лузиньяна в глазах королевы и добиться благодарности от Хьюго за избавление от преждевременной и, разумеется, мучительной смерти, но, как всегда, у Джона Безземельного ничего не вышло.

Хьюго Лузиньян не только не возблагодарил короля за милость, но и вскипел к нему ненавистью, горячее, чем вулканическая лава, и ядовитее, чем кислота алхимиков.

Такой дурацкий поступок, как освобождение плененного, заведомо вечного врага, означал лишь то, что Джон одурманен чарами Изабеллы. Он желал покрасоваться перед супругой и показать, насколько он презирает своего соперника.

Но все же он был не настолько глуп, чтобы отпустить на волю Артура, а заточение в крепости означало конец для молодого принца. Неизвестно, что с ним случилось, но через несколько месяцев юноша переселился в мир иной, вернее, просто исчез без следа, оставив после себя тайну, которая еще больше подпортила и без того жуткую репутацию его коронованного дядюшки.

Бланш часто вспоминала о своей спутнице по путешествию через Пиренеи, о бабушке-королеве. Как ей должно быть тяжко проводить остаток жизни в затворничестве и в грустных размышлениях о злодее-сыне, единственном оставшемся в живых из ее сыновей.

Бланш охотно бы отправилась навестить ее, чтобы сказать, что хотя они и находятся сейчас во враждебных лагерях, она по-прежнему хранит любовь и уважение, и узы, связавшие их во время той памятной поездки, ничто не сможет разорвать.

Элеонор так много говорила тогда Бланш о том, как она гордится славной фамилией Плантагенет, как сильна ее любовь к Ричарду и какую тревогу внушает ей Джон. Она была права – ни один король в истории не сделал столько для своего позорного падения, как злополучный Джон Безземельный. День ото дня он терял сторонников и приобретал все новых врагов. Замок за замком, владение за владением, исконно подвластные Плантагенетам, переходили в руки его противников.

Повсюду слышался нарастающий, как грозная волна, ропот: «Где Артур?»

И страшные рассказы передавались из уст в уста о кончине принца. Враги Джона, а первый среди них король Филипп Август, не давали утихнуть этим толкам, а, наоборот, раздували пламя.

Когда сдался замок Галлард, то, казалось, все надежды удержать Нормандию потеряны, потому что эта крепость открывала путь на богатейший город Руан и считалась самой неприступной по тем временам твердыней.

Если Джон отдал Галлард, то близок миг, когда он отдаст и все остальное. При французском дворе все праздновали это событие, а Бланш, притворно улыбаясь, думала о старой женщине, коротающей дни и ночи в стенах монастыря Фонтерволт.

Она могла бы, конечно, послать гонцов и справиться о здоровье бабушки, но страшилась получить ответ, что старая королева угасает.

Кто-то заявил во всеуслышание на пиру, что видел мать Джона, что она уже стала похожей на скелет и что ей перестали доносить о все новых и новых поражениях ее младшего сына, но она, сама обладая острым умом, догадывается, что дела его плохи.

Предчувствуя и близкую катастрофу Джона, и не менее близкую свою кончину, она потребовала, чтобы от нее не скрывали правду.

Ей сообщили, что пал Галлард. Она закрыла лицо руками, чтоб никто не видел, как горе исказило его черты.

– Это конец, – произнесла старая королева.

Как можно было понять сказанное? Относилось ли это к Джону, к владычеству Англии над Нормандией или к ней самой, к ее бренному существованию на грешной земле?

Она самостоятельно, не опираясь на чью-либо руку, добралась до кровати, легла и отказалась принимать лекарей, способных определить, какой хворью она страдает.

Элеонор Аквитанская лежала в постели, глядя в потолок, иногда шептала что-то невнятное. Окружающие смогли только разобрать имя Ричарда, которое она часто повторяла.