— Прежде чем зачитать вам заявление моего клиента, — добавил Теккерей, — я хочу обратить ваше внимание на то, что все нижеизложенное записано со слов мистера Свайна без каких бы то ни было исправлений или иного вмешательства с моей либо чьей-то еще стороны.

Он снова откашлялся и начал читать.

— Когда детектив Дэлзиел привез меня в участок в ночь смерти Гейл, я, по всей вероятности, был в состоянии шока. Все, за исключением смерти Гейл, казалось мне нереальным, далеким и несущественным. Состояние шока продолжалось у меня после той ночи еще некоторое время, но этот диагноз был официально поставлен только после того, как я, по совету мистера Теккерея, посетил своего врача.

Я всегда буду чувствовать вину за то, что Гейл умерла. Наверное, я что-то сделал не так. И может быть, если бы я не побежал тогда вечером к Уотерсону домой, ничего этого не произошло бы. Как бы то ни было, теперь мне ясно, что эти чувства повлияли на мою оценку происшедшего и изложение фактов так сильно, что я готов был принять на себя всю вину, а не только моральную ответственность. Поэтому и написал, что я фактически держался за пистолет, когда он выстрелил. Теперь я могу все точно восстановить в памяти и с большей ответственностью изложить, что же произошло на самом деле.

Когда Гейл начала размахивать пистолетом, Уотерсон, а не я сделал попытку отнять его у нее. Может быть, он опасался за себя, а может, думал только о том, как бы Гейл не причинила себе вреда. Мне это неизвестно. Я знаю только, что пистолет выстрелил, а Уотерсон совершенно потерял самообладание. Он отпрянул от Гейл, зажав пистолет в руке. Я взял у него оружие из страха, что он может случайно выстрелить вновь и наделать еще больших бед. Он прислонился к стене, а я остался стоять на месте, где и стоял, естественно, в состоянии шока, пока не вошел мистер Дэлзиел.

Внося изменения в мои первоначальные показания, я не пытаюсь снять с себя ответственность за происшедшее. Я лишь хочу восстановить истину, поскольку в этом вижу первый шаг к тому, чтобы примириться со своей потерей, пережить и искупить вину.

Закончив читать, Теккерей сказал:

— Я уверен, что вы воспримете эти пересмотренные и удивительно трогательные по своей искренности показания моего клиента, как они того заслуживают.

Дэлзиел, который прослушал заявление, будто это была великопостная проповедь в сельской церкви, широко зевнул и произнес:

— Да, думаю, что уж это-то я могу обещать.

— Благодарю вас, — сказал Теккерей. — Без сомнения, второй свидетель, мистер Уотерсон, подтвердит эту версию происшествия в своих показаниях, как только мы сможем получить их.

«Ах ты, старый коварный дьявол! — с восхищением подумал Паско. — Ты каким-то образом разузнал о том, что содержится в заявлении Уотерсона? Или просто догадался. Вот поистине противник, достойный Дэлзиела!»

— Мы все еще пытаемся найти мистера Уотерсона, — уклончиво сообщил Дэлзиел.

— Странно, что для вас это оказалось такой сложной задачей, — удивился Теккерей. — И я не в силах понять, почему отсутствие мистера Уотерсона, чем бы оно ни было вызвано, мешает нам уладить это дело. Простое человеколюбие требует того, чтобы следствие было закончено, а останки выданы ближайшим родственникам покойной. Мой клиент и так слишком много пережил.

— Мы в этом не виноваты. Ты же сам сказал, все было по закону.

— Это правда, — согласился адвокат. — Ничего не было упущено. За исключением, может быть, нескольких мелочей. Например, в ночь, когда все это произошло, вы вызвали вашего врача для осмотра мистера Уотерсона, но он не осматривал мистера Свайна, потому что вы его об этом не попросили.

— Не видел в этом нужды, — твердо произнес Дэлзиел. — Уотерсон был в истерике. Свайн же выглядел вполне нормально. Если позволите, он выглядел в ту ночь даже лучше, чем сейчас.

Свайн, который рта не раскрывал, во всяком случае за время присутствия Паско, гневно уставился на Дэлзиела, но Теккерей ободряюще похлопал его по руке и проговорил:

— Да, помнится, в вашем собственном заявлении вы отмечали, как спокоен и собран был мистер Свайн. И когда на следующий день мы с вами впервые беседовали, вы обратили мое внимание на то же самое. У меня сложилось впечатление, что вы делали свои умозаключения на основании своих собственных наблюдений, которые свидетельствовали не в пользу моего клиента.

— Я просто излагаю факты, как я их вижу, и больше ничего.

— Конечно. Но вот чего вы не увидели: это мнимое спокойствие моего клиента, его кажущееся владение собой могли быть на самом деле симптомами шока, который был диагностирован позднее и внешние проявления которого, пусть даже запоздалые, вы только что сами отметили. Как жаль, что при наличии врача в ту ночь вы не…

— Он же был подвергнут медицинскому осмотру на следующий день, — перебил Дэлзиел.

— Да, конечно, — подтвердил Теккерей, — но мы обязаны задать себе вопрос, какие указания получил от вас врач перед тем, как осмотреть моего клиента? Между прочим, как я это понимаю, полное соблюдение всех правил ночью во вторник вовсе не распространилось на следующий день, в частности на медицинский осмотр. О какой законности может идти речь, если согласие было получено обманом.