Шрифт:
12
По секрету ото всех Катерина Текаквита перестала есть по понедельникам и вторникам. Тебе это должно быть очень интересно, особенно если принять во внимание твои проблемы с кишечником. Об этом у меня для тебя есть и другая чрезвычайно ценная информация. Тереза Нойман, баварская крестьянская девушка, 25 апреля 1923 года отказалась принимать какую бы то ни было твердую пищу. Вскоре она заявила, что ей вообще больше не хочется есть. На протяжении 33 лет – всего периода существования Третьего рейха, а потом разделенной Германии – она жила без пищи. Молли Фрэнчер, скончавшаяся в Бруклине в 1894 году, годами отказывалась от пищи. Мать Беатрис-Мария из Ордена иезуитов, испанская современница Катерины Текаквиты, часто подолгу постилась. Однажды ее пост продолжался 51 день. Если во время Великого Поста она чувствовала запах мяса, у нее начинались судорожные припадки. Ну-ка, напрягись, попробуй вспомнить, ела ли когда-нибудь Эдит? Помнишь те пластиковые пакеты, которые она носила под кофточкой? Помнишь тот день ее рождения, когда она наклонилась над столом, чтобы задуть свечи, и ее вырвало прямо на торт?
13
Катерина Текаквита серьезно заболела. Мария-Тереза рассказала священникам в деталях о том, до каких крайностей доводили они истязание собственной плоти. Отец Шоленек с настойчивой кротостью заставил Катерину пообещать ему менее сурово относиться к покаянию. Она пообещала – это был второй мирской обет, нарушенный девушкой. Поправлялась Катерина медленно, если вообще уместно говорить о поправке ее хронически слабого здоровья.
– Отец, могу я принести обет невинности?
– Virginitate placuit [79] .
– Да?
– Ты станешь первой Девой ирокезской.
Этот разговор произошел в день Благовещения,
25 марта 1679 года, когда Катерина Текаквита официально предложила свое тело Спасителю и Его Матери. Вопрос о браке решился сам собой. Отцы были очень счастливы этим ее мирским даром. Маленькая церковь светилась множеством ярко горевших свечей. Катерине очень нравились свечи. Милости я прошу! Милости к тем из нас, кто любит только свечи, или к такой любви, которую воплощают свечи. Хотя по большому счету я верю в то, что свечи могут быть столь же совершенным воплощением любви, как все вместе взятые андаквандеты – исцеления совокуплением.
79
Девственницы угодны Господу (лат.).
14
Отец Шошетье и отец Шоленек совершенно ничего не понимали. Тело Катерины было покрыто кровоточащими ранами. Они наблюдали за ней, они тайно подсматривали, как девушка стоит на коленях перед крестом у реки, они считали удары хлыста, которыми она обменивается с подругой, но никак не могли взять в толк, в чем причина чрезмерности их стараний в искуплении грехов. На третий день они встревожились не на шутку. Катерина стала похожа на смерть. «Son visage n'avait plus que la figure d'un mort» [80] . Теперь они уже не могли приписать ее физическое состояние обычной немощи. Иезуиты стали подробно расспрашивать Марию-Терезу. Женщина исповедалась. Ночью священники пришли в хижину Катерины Текаквиты. Плотно укутанная в одеяла, индеанка спала. Они сорвали с нее покрывала. На самом деле Катерина не спала. Она только притворялась спящей. Никто не смог бы заснуть, испытывая такую боль. С таким же мастерством, с каким когда-то она украшала пояса вампумами, девушка нашила тысячи шипов на одеяла и подстилку, на которой лежала. При каждом движении тела у нее открывались новые кровоточащие раны. Сколько же ночей она так себя терзала? Нагая Катерина лежала в свете неяркого пламени костра, плоть ее истекала кровью.
80
Она была похожа на смерть (фр.).
– Не двигайся!
– Не шевелись!
– Постараюсь.
– Ты подвинулась!
– Извините.
– Ты снова подвинулась!
– Это шипы.
– Мы знаем, что это шипы.
– Конечно, мы знаем, что это шипы.
– Попытаюсь.
– Попытайся.
– Я пытаюсь.
– Пытайся лежать неподвижно.
– Ты подвинулась!
– Он прав.
– Я не совсем подвинулась.
– А что же ты сделала?
– Дернулась.
– Дернулась?
– Ну, я не совсем подвинулась.
– Ты дернулась?
– Да.
– Не дергайся!
– Постараюсь.
– Она себя убивает.
– Пытаюсь.
– Ты дернулась!
– Где?
– Вот здесь.
– Так лучше.
– Посмотри на свое бедро!
– Что?
– Оно дергается.
– Извините.
– Ты издеваешься над нами.
– Клянусь вам, это не так.
– Хватит!
– Задница!
– Она дергается!
– Локоть!
– Что?
– Дергается.
– Коленка. Коленка. Коленка.
– Дергается?
– Да.
– У нее все тело колотун бьет.
– Она не может с ним совладать.
– Она с себя заживо кожу снимает.
– Она пытается нас слушать.
– Да. Пытается.
– Она всегда старается.
– Клод, дай ей это.
– Омерзительные шипы какие.
– Они делают ужасные шипы.
– Дитя мое?
– Да, отец мой.
– Мы знаем, что ты терпишь чудовищные мучения.
– Не такие уже они страшные.
– Не выдумывай.
– Она солгала?
– Нам кажется, ты что-то себе надумала, Катерина.
– Вон, смотри!
– Она не дернулась, она специально подвинулась.
– Ну-ка, раздуй огонь посильнее.
– Давай-ка, взглянем на нее повнимательнее.
– Мне кажется, она нас уже не слышит.
– Она как будто в облаках витает.
– Посмотри на ее тело.
– Оно тоже как будто в облаках витает.
– Она выглядит как на картине.
– Да, и как будто в облаках витает.
– Ну и ночь выдалась.
– Да, уж.
– Как на картине, кровью сочащейся.
– Будто икона, слезами истекающая.